Литературная Газета - Литературная Газета 6481 ( № 39 2014)

Стихи как средство от уныния

Фото: ИТАР-ТАСС

Есть такие поэты, литературное существование которых в стране делает жизнь увлекательнее и светлее. О них не вспоминают ежесекундно, их не перечитывают каждый день, до них не всякий раз возможно дотянуться, но без них - пустота и бессмыслица. Новелла Матвеева – одна из них. В дни её юбилея понимаешь, что её возраст, по сути, неизмеряем годами. Он равен чистоте всего, что выходит из-под её пера, всего, что поёт нам её голос. Чистота творчества Новеллы Матвеевой – невинна, как только что родившийся младенец, и мудра, как древнейшие письмена. Её художественная правда не подлежит пересмотру, а слова и ритмы имеют защитный код от потери духовной актуальности.

Каждый день её жизни – это оправдание эпохи, которую, без сомнения, когда-нибудь кто-нибудь назовёт её именем. Даже если это будет всего лишь один уцелевший романтик, сохранивший томик её стихов как пособие по тому, как противостоять злу и невежеству мыслью, словом и неповторимыми образами.

Она ворвалась в литературу в период, который потом назвали оттепелью. Но для неё оттепель семантически не окрашивалась в политические тона. Главным был звук капели, пробуждающий любовь. Её голос звенел без показного пафоса, но был наполнен такими неповторимыми тонами, что даже заткнувший уши не мог его не услышать. Она – один из первых советских бардов. Но эстрада для неё стала лишь возможностью донести до слушателей то, что она хотела сказать миру, а не средством для удовлетворения тщеславия. Она не играла ни в какие игры. И потому в литературе у неё не находилось ни врагов, ни оппонентов. Благородство и правдивость её творческой интонации вкупе с высочайшим мастерством заставляли склонять перед ней головы и колени.

Поэзия Новеллы Матвеевой, несмотря на свою кристальную ясность, – явление сложное и многогранное и, пожалуй, не до конца исследованное. Константой её мироощущения с самых первых опусов стало органическое неприятие фальши вкупе с благородной женственностью. Кто-то скажет: мол, у кого же этого нет. Каждый достойный поэт не приемлет фальши! А почти каждая женщина, пишущая стихи, собирает лирическое "я" своей героини по крупицам алмазной нежности! И это, в общем, верно. Но говоря о Новелле Матвеевой, ступая на её гостеприимную литературную территорию, скоро осознаёшь, что для неё подлинность и божественное женское начало, проявленные на страницах её книг, – не традиционная культурологическая необходимость, а естественное состояние. Причём состояние столь перманентное, что его удаётся пронести от ранних грёз до умудрённой зрелости. В каждом её литературном и человеческом жесте сквозят моцартианская мера вкуса и уверенность в том, что тонкость всегда сильнее грубости и материального расчёта. Её поддерживали и опекали многие маститые литераторы, но она всегда сохраняла такую верную от них дистанцию, что никому не пришло бы в голову назвать её чьей-то протеже. Её стихи и песни проступали изысканным рисунком по всей карте СССР, загораясь яркими огнями читательской преданности. И, пожалуй, она единственный из бардов, про кого не повернётся язык сказать, что за музыкой не так заметна бедность слога. Всё наоборот. У Матвеевой поэзия первична, а мелодия – только способ передачи, красивое резное крыльцо, ведущее во дворец.

Её творческий путь во временн[?]м пространстве представляет собой уходящее за горизонт цветущее поле. А по насыщенности и важности его можно сравнить со взятием дыхания певицы в итальянской опере. (Педагоги учат начинающих певцов дышать так, будто наслаждаешься ароматом розы). Евгений Евтушенко сравнивал Новеллу Матвееву с гриновской Ассолью, а её поэзию с кораблём под алыми парусами. Сравнение это справедливо, пожалуй, только для ранней Матвеевой, для периода её вхождения в литературу. Ассоль остаётся на страницах книги. А поэту предстоит держать паруса поднятыми при весьма ветреной жизненной погоде. Новелла Матвеева, несмотря на кажущуюся беззащитность, все бури своего времени выдержала стойко. Лирический хмель её стихов только настаивался, становясь всё благороднее и исключительнее.

Вот образчик её ранней лирики: