Моше Бела , Владимир Евгеньевич Жаботинский - Мир Жаботинского

Моше БелаМир Жаботинского

Предисловие

Десятки лет прошли с тех пор, как Жаботинский высказал мысли, приведенные в этой книге. С тех пор, как он покинул мир, нашу планету потрясли революции и перевороты, войны и восстания, и все это свершилось с такой силой и такой стремительностью, что никакой смертный не мог их предвидеть. В Восточной и Центральной Европе была уничтожена мощная еврейская община; возникло государство Израиль, героически выстоявшее в борьбе за свое существование, победившее во всех войнах против него, освободившее Иерусалим и землю предков. Мир изменился до неузнаваемости. Но каждый, кто возьмет в руки эту книгу, не сможет не увидеть, что почти все злободневные проблемы нашего времени, служащие предметом дискуссий общественности, занимали и Жаботинского, трактовались им в его трудах и доводились до ведома читателя со всей присущей ему чуткостью, пониманием и убежденностью. Многие его мысли настолько актуальны, что кажется, что они написаны в наше время.

Представленная перед вами книга не претендует на всесторонний охват учения Жаботинского. Она только попытка приоткрыть дверь в богатый мир его творчества, познать его азы. Каждый параграф книги — это только фундамент, на котором можно выстроить здание всего его учения, обращенного к нашему поколению.

Я надеюсь, что эта книга поможет понять влияние Жаботинского на современную еврейскую молодежь, воспитанную в коммунистическом духе, а теперь тяготеющую к Сиону, понять, почему его произведения, обращенные к поколению отцов, взывают к их детям, к нынешней молодежи.

Моше Бела.

Авантюризм

«Авантюризм — абсолютно нормальное явление в ненормальных обстоятельствах».

Жаботинский обогатил сионистский лексикон большим количеством новых понятий. Примечательно, что даже языковые штампы в его устах зазвучали по-новому, обретя новый, ранее неизвестный смысл. Например, термин «авантюризм» приобрел совершенно особый оттенок, когда в начале 1932 г. Жаботинский опубликовал статью «По поводу авантюризма». Эта статья породила настоящую революцию в настроениях еврейской молодежи как в странах рассеяния, так и в Эрец Исраэль. В ней прозвучал открытый и дерзкий призыв пренебречь извечным трепетом перед британским всемогуществом и организовать нелегальную репатриацию евреев на их историческую родину — используя любые способы, любые средства, как бы авантюрны и опасны они ни были. Ничего подобного никто никогда не слыхал! И следует сказать правду: в «авантюризме» Жаботинский видел не кратковременный политический маневр, но «чудесное психологическое свойство, о котором я мечтал всю жизнь, которое, по-моему, отражает самое прекрасное и ценное, что есть в молодежи Бейтара... А именно: стремление жить не так, как жили деды,— но рисковать, карабкаться на отвесные кручи...» («Молодежь среднего уровня», «Хазит ха-ам», 13.4.1934). Что же имел в виду Жаботинский, говоря об «авантюризме»? Для того, чтобы его не заподозрили в подталкивании молодежи к легкомысленным действиям, к приключениям ради самих приключений, он счел нужным высказаться подробнее:

Богатый язык — идиш, зачастую слишком богатый. Иногда из одного слова чужого языка он делает два с тремя значениями. Пойди угадай-ка, что действительно имеют в виду, когда его произносят. Например: «абэнтойер» («авантюрист») и «авантура». «Авантура» — говорят в Польше и обозначают этим словом ссору, публичный скандал. Слово «абэнтойер» я тоже слышал, и не где-нибудь, а в Бердичеве. Которое же из двух этих слов соответствует тому, что я теперь имею в виду? А имею в виду я нечто положительное: проповедь в честь «авантюризма», защиту того, в чем все положительные люди видят нечто отвратительное, о чем лишь юнцы грезят в своих снах и примеры чему можно найти в романах Жюля Верна или Александра Дюма-отца. Когда-то нечто подобное можно было увидеть в кино — но с тех пор, как кино начало говорить, оно исчезло с экранов.

Значит, не остается ничего другого, как описать характерные признаки этого явления, истинного названия которого никто не знает. Во-первых, это дело немногих людей, и даже лучше всего — только одного, на его собственный страх и риск; это дело невозможно --">