Анатолий Федорович Кони - Нравственный облик Пушкина

Кони А Ф Нравственный облик Пушкина

Анатолий Федорович Кони

НРАВСТВЕННЫЙ ОБЛИК ПУШКИНА

Речь, посвященная 100-летию со дня рождения Пушкина, прочитанная 26 мая 1899 г. на торжественном заседании Академии Наук, впервые напечатана в "Вестнике Европы" (1899 г, № 10) с посвящением П.Н. Обнинскому.

Под названием "Общественные взгляды Пушкина" и в несколько измененном виде вошла в книгу "Чествование памяти А.С. Пушкина имп. Академией Наук в сотую годовщину дня его рождения. Май 1899", СПб., 1900 и напечатана отдельно (СПб., 1900). С исправлениями редакционного характера под заглавием "Нравственный облик Пушкина" включена в книгу А.Ф. Кони "Очерки и воспоминания", СПб… 1906, а затем перепечатана с незначительными поправками в четвертом томе книги "На жизненном пути" (Ревель — Берлин, изд. "Библиофил", [1923]). Этот последний прижизненный текст публикуется в настоящем издании.

Часть речи (главным образом вторая половина, с сокращениями) повторена с добавлениями в докладе, прочитанном 17 февраля 1921 г. в Доме литераторов на заседании, посвященном 84-й годовщине смерти поэта (напечатана в книге "Пушкин. Достоевский", Пб., изд. Дома литераторов, 1921). Некоторые из этих добавлений приводятся в примечаниях к соответствующим страницам.

А.С. ПУШКИН

Речь на торжественном заседании в Доме литераторов в 84-ю годовщину со дня смерти Пушкина 11 февраля 1921 г. была опубликована в "Вестнике литературы" 1921 г. № 3.

Настоящее собрание присутствует при зарождении всенародных, всероссийских поминок по Пушкину, которые должны являться не мимолетным порывом чувства, не временным проявлением симпатии к погибшему так рано поэту, а чем-то хроническим, ежегодным, всероссийским, повторяемым с непреложностью известного нравственного закона, и представлять собой общепонятный и общесознаваемый праздник для всех мыслящих русских людей.

Может возникнуть вопрос — почему же будет праздноваться (в сущности эти поминки будут носить праздничный характер) его смерть, а не день его рождения? Ответ довольно прост. Да потому, что рождение не создает никакого определенного образа, с представлением о рождении не соединяется ничего конкретного, ничего такого, что бы выделяло этого ребенка из числа других (кроме случаев какого-нибудь уродства), а поэт, и в особенности такой поэт, как Пушкин, может сказать про себя словами другого поэта: "Мой образ вылит, еще резца последний взмах, — и гордо станет он в веках". Но это он может сказать перед концом своей жизни. Следовательно, смерть рисует поэта, смерть подводит ему известного рода итог. И наконец, — и это очень важно, — смерть гораздо сильнее ударяет по сердцам, чем рождение. Смерть соединяет всех тех, которые ценили умершего человека, в одном чувстве скорби, смерть заканчивает его существование и звучит как последний аккорд. Наконец, те, кто верует в загробное существование, знают, что оплакивать и вспоминать приходится не в день рождения, а в день смерти. Поэтому нужно праздновать именно день смерти Пушкина, а не день его рождения, и праздновать в том смысле, что с этого момента началось настоящее рождение русской литературы в его настоящем смысле, рождение русского языка в его настоящем объеме и красоте.

Пушкин сказал: "Мы ленивы и не любопытны" [1]. Этим он хотел сказать, что в большинстве случаев у нас не существует вчерашнего дня. От этого завтрашний день такой неясный, туманный. Мы не знаем вчерашнего дня не только в нашей жизни, но и в жизни общественной, и то, что могло воспитать в нас чувство долга, что могло дать нам темные и светлые картины прошлого, все это исчезает в туманной дали. К этим словам можно прибавить еще и другое — мы не только ленивы и не любопытны, но еще и неблагодарны. И Пушкин все это испытал на себе. И долг русского общества вознаградить его за то, что он выстрадал, за то, что пережила его страдальческая тень.

Пушкин умер в разгар своего таланта, а между тем вокруг него уже возрастало равнодушие. В последние годы жизни Пушкина общество относилось к нему довольно холодно. Одни говорили, что он устарел. Это были люди, которые не дозрели до понимания Пушкина. Другие говорили, что Пушкин исписался. Это были люди, неспособные подняться до его духа. А затем кругом него кипела презренная клевета. Ведь он сам говорил перед смертью: "Пора, пора, покоя сердце просит" [2]. И это уставшее, израненное сердце было увезено тайком, никому неведомо, и схоронено --">