Виталий Алексеевич Коротич - От первого лица

В.Коротич От первого лица

Публицистическое эссе

Я ищу свое первое, самое первое, лицо на фотографиях, но снимков очень мало, потому что была война и фотографы ушли из своих павильонов, а те снимки, что были сделаны до войны, сгорели вместе с альбомами. Первое лицо мое где-то там, в пепле войны, которая давно закончилась и никак не кончается; оно в памяти - а память наша очень сложная штука.

Насколь историческая память простирается вглубь?..

Мои дети знают, что татаро-монголы семьсот лет назад разрушили Киев, сожгли жилища, десятинную церковь и что иго продолжалось столько-то лет, сменившись затем другим игом. Я им говорю, что это была Орда, а не монголы, рассказываю про хана, который был очень растроган золотыми киевскими куполами, но дети мои почему-то все равно обижены за тот, тринадцатого столетия, Киев, ставший пеплом.

Бабушка моя, Агриппина Васильевна, когда хотела накормить меня получше, уговаривала съесть второй пирожок или еще одну картофелину и всегда приговаривала: «Возьми до пары, не то придут татары». Воинственные татары не совершали набегов уже несколько веков, давно никого не уводили в неволю; ни она, ни ее бабушка от татар не страдали, но запомнили ведь...

Недавно в Киев приезжали корреспонденты шведского телевидения; мы с ними поговорили о разном, снимали сюжеты, которые были им интересны, бродили по городу. Но однажды зашла речь о Полтаве, о шведских могилах в украинском черноземе, и оказалось, что помним - и они, и я, да еще как! Швеция с той поры не воевала ни с кем, мы - напротив - перевести дыхание от битв не могли, но все-таки...

Однажды я спросил у миролюбивейшего из ботаников о том, как попали к нам каштаны, столь пышно разросшиеся на киевских бульварах. «Как же! - воскликнул он. - Это с французского нашествия. Тогда же, когда Москву сожгли...» Не временем он обозначил, не годом, а нашествием, пожаром, войной...

Мне приходилось и приходится - как любому - задуматься про горчайшие эти календари, потому что и я - звено в цепи, потому что и моя память накопила в себе немало, потому что и у меня собственные перечни обид и радостей - хватит всем. Где же надо остановиться? И - надо ли останавливаться? Может быть, следует помнить обо всем, до того рубежа, за которым душа обозляется? А может, исключить что-то из памяти?

Мне хочется о многом написать, не упрощая; увидеть, не зажмуриваясь, понять. Или я понял уже все, раз и навсегда уяснил, и нечего?..

Очень важно найти точку, с которой видно вокруг особенно четко. Все, происходящее на свете сейчас, можно сегодня воспринимать только через призму мирного сосуществования - это формула. Но с формулами легче всего говорунам-упростителям; на самом-то деле не всегда просто. В глубинах иных душ пошевеливаются легенды о кровной мести и рыцарские побасенки, где победа выигрывалась на полном скаку, лязге от столкновения двух людей в панцирях, когда один лязгал чуть громче, падал, испускал дух, решая в одночасье проблемы справедливости, мести, радости для прекрасных дам и чего-то еще. Но настало время, когда оба начищенных храбреца обречены. Нейтронная бомба достает сквозь броню потолще, чем крышка канализационного люка. Защита от возникшей опасности требует уже не новой брони, а нового мышления.

Впрочем, платить надо за все.

Сижу перед девственно чистым листом бумаги и не знаю, сколько деревьев срубили, чтобы изготовить белый бумажный рулон, сколько щепок и сколько высохших листьев потрескивает у меня под пером.

Я чувствую, что становлюсь старше, и мне хочется разговаривать с вами от первого лица о том, что и себе самому рассказываю не ежедневно. Я прикоснусь в этих заметках к некоторым событиям своей жизни самого последнего времени, а там уж - куда мы с вами решим двинуться, прикоснувшись к ним...

...Юрген Малы, руководитель делегации молодых немцев из Бремена, выступал, стоя напротив меня за столом в Киеве, в республиканском Комитете защиты мира. Мне неожиданно выпало принимать делегацию, и я не сразу настроился на вопросы юных, но бородатых, не очень коротко стриженных молодцов и на вопросы коротко стриженных молодых дев из упомянутой делегации. Мы разговаривали долго и очень откровенно, изрядно устали, но, кажется, немцам понравилось, и теперь они откашливались, советуясь, что бы сказать хозяевам поприятнее, и оглаживая русые кудри. Вот тогда-то Юрген Малы встал и сказал заключительное благодарственное слово, в --">