Олег Николаевич Михайлов - Суворов

был давним, с детских лет, знакомцем Василия Ивановича. Крестник Петра Великого, он в страшную пору бироновщины отсиживался на лифляндской мызе своей жены Христины-Регины и лишь после падения любимца Анны Иоанновны был принят на службу в Ревельский гарнизон подполковником. Елизавета не позабыла «птенца гнезда Петрова» и 12 января 1742 года пожаловала Абрама Ганнибала прямо в генерал-майоры.

Во время обеда гость рассказывал о праздничных днях в Ревеле, где уже он был обер-комендантом:

— В высокий день коронования ее императорского величества собрал я ополудни господ из генералитета и от флота, равным же образом штаб и обер-офицеров от артиллерии, инженерного корпуса и городского гарнизона, также ландратов герцогства Эстляндского и прочих разных персон. По окончании стола начался бал, который продолжался до полуночи… Перед моею же квартирою представлена была следующая иллюминация: ее императорское величество, на коленях молящаяся, а сверх ее с небес сияние с надписью: «Жив Бог, и жива душа моя». Пред Елисаветою на троне императорская корона и скипетр с надписью: «Богом и родом Петра Великого избранна, свыше Елисавет России данна». А ты, любезный камерад, к каковым ныне делам приставлен?

Рядом с крупным темнокожим генералом без парика и с курчавыми волосами голубоглазый Суворов, маленький и неказистый, выглядел еще плоше.

— Государыня соизволила назначить меня прокурором в Генерал-Берг-Директориум.

— Постой, а где же твой первенец? Суворов махнул рукою:

— Он у меня сущий чудак — гостей дичится и чтением до излишества занят.

— Сие похвально. А к чему склонность имеет?

— Всего более к гиштории и военной науке. Представь, вижу у него «Записки принца Евгения» о нынешних войнах и осадах крепостей. Спрашиваю его: «Что делаешь?» — «Читаю, батюшка». — «О мой друг, книгу ту читать тебе еще рано». — «Но почему же? — говорит он. — Я ее довольно понимаю и разумею, и она мне очень полюбилась». — «Ну хорошо, мой друг, — отвечаю я, — ежели так, то, пожалуй себе, читай». Он же мне: «Я ее уже вдругорядь читаю».

— Вот как? Любопытно.

— Все просит, чтобы записал его в гвардию. А я боюсь — здоровьем он слаб. Пригоден ли к военной службе?

— Дозволь же мне на него взглянуть…

Двенадцатилетний Александр по обычаям того времени поцеловал черную руку генерала. Убранство светелки было бедным: в углу деревянная кровать с жестким тюфяком и кожаной подушкой, над кроватью образ с засохшею вербой и фарфоровым яичком, у окна стол, несколько книг в свиной коже, ландкарты и планы битв.

На вопросы мальчик отвечал смело, толково, не смущаясь необычного гостя — чернолицего, с большими красными губами и резко блестевшими белками глаз и зубами. Бегло проэкзаменовав Александра по разным наукам, особливо инженерному делу (которое он знал в совершенстве, так как учился в специальной школе в Меце), Ганнибал пришел в восторг. Разговор завершился любимой для Абрама Петрова темой — воспоминаниями о покойном императоре, полководце и преобразователе армии российской.

Блаженной памяти Петр Алексеевич самолично написал в дополнениях к уставу, чтобы офицеры солдат отечески содержали, понеже ни единый народ в свете так не послушлив, яко российский… Вернувшись к отцу, Ганнибал на его немой вопрос ответил:

— Петр Великий непременно, поцеловал бы мальчика в лоб за настойчивые его труды и определил бы обучаться военному делу…

— Я уже и сам к тому склоняюсь, — вздохнул отец. — Может, позвать его сюда?

— Нет, камерад, — остановил его Ганнибал, — не зови: его беседа лучше нашей. С такими гостями, как у него, он уйдет, и, поверь, далеко…

2

На берегу Яузы, против потешной крепости Прессбург, заложил Петр Преображенскую и Семеновскую слободы для первых гвардейских полков. В 1689 году в Преображенской слободе был срублен Съезжий двор (впоследствии названный Генеральным), место управления регулярной русской армией. Указ Петра от 8 ноября 1699 года предлагал тем, «кто хочет поступить на службу, явиться в Преображенское в солдатскую избу…». Указ был подписан генеральным писарем Преображенского полка Иваном Суворовым.

Молодой царь не раз запросто бывал в его доме, что в Преображенском, и самолично крестил его сына Василия. В 1722 году, через семь лет после смерти отца, четырнадцатилетний Василий Иванов Суворов был определен в денщики к Петру I. «При сем --">