Борис Ресков - Усман Юсупов

Б. Ресков, Г. Седов УСМАН ЮСУПОВ

1 УСМАН, СЫН ЮСУФА

Если оставить по правую руку наиболее современную многоэтажную часть нынешней Ферганы, обогнуть старую русскую крепость скобелевских времен и, уклонившись от городского асфальтового шоссе, податься в сторону близких предгорий, глазам предстанет неровная, петляющая, неуловимо бегущая в виду вековых каменистых курганов, стиснутая садами и строениями старая Аувальская дорога.

Странное чувство остановившегося времени охватит путника.

С упругим, как выстрел, хлопком взлетит рядом встревоженная стайка диких голубей, мелькнет над головой кусочек эмалевого, светлой голубизны неба, машина начнет подъем, затоскует натужно, мучась на первых передачах, и — путника медленно выкатит на косогор, к окраинным домишкам небольшого кишлака.

Это Каптархона — Голубятня.

И век, и более назад был кишлак Каптархоной. Забредавшие в южные предгорья Ферганы кочевники, те из них, что оседали постепенно в долинах Маргилансая и Исфайрама — кипчаки, каракалпаки, курама, киргизы, — ведали: есть такой. Дворов до ста будет, а то и более того. Арык есть. Тоже зовется Каптархоной.

Нынче смысл названия этого, Голубятня, неясен даже старикам. Толкуют по-разному, неопределенно ссылаясь на обитателей местных оврагов. Голуби, мол. Много было голубей. Два оврага по соседству. Там их гнездилось видимо-невидимо. И сейчас, конечно, есть. Мало только. Вот раньше — другое дело. Раньше руками голубя поймать можно было. По ночам ловили. Спускались в овраги по лестницам, ослепляя факелами птиц. Вкусен дикий голубь («Ой-бой, джуда яхши бу каптар…»), но поймать его непросто, нет. Тут удаль нужна, отвага — в ночной овраг не каждый полезет.

Но почему все-таки Каптархона? Голубятня? Не Голубиный овраг, например, не Тысяча голубей?

Старики чесали затылки. Бог его знает. Давнее это дело. Голубей-то этих не они, деды их ловили по оврагам. Давнее дело, разве упомнишь? Каптархона и Каптархона. Повелось уж так называть. Из-за голубей, конечно. Из-за кого же еще?

И все-таки Голубятня и впрямь существовала. Топонимы Востока никогда не бывают случайными. Академик Н. И. Вавилов в своем «Земледельческом Афганистане» пишет, что и до наших дней сохранился у крестьян-земледельцев долины Герата стародавний обычай возводить в подходящих местах своеобразные строения из сырца или камня, напоминающие степные дозорные башни, с единственной только целью — дать даровое пристанище обитающим в окрестностях колониям сизых голубей. С орнитологической благотворительностью названный обычай не имеет ничего общего. Руководствуются при этом заботами самыми земными — получить взамен драгоценнейший птичий помет, первейшее удобрение для полей.

Именно забота о скудной, утомившейся пашне была причиной того, что на беспредельных просторах земледельческой предгорной Азии вырастали там и тут звонкоголосые перенаселенные птичьи редуты, доморощенные цеха плодородия, становившиеся в унылом однообразии плоских кишлачных строений чем-то вроде архитектурного ориентира-доминанты, местной достопримечательностью наряду с мечетью, базарной площадью или мазаром — могилой святого.

Надо ли удивляться, что плодились от столетия к столетию кишлаки и аулы с наиболее разумным в подобных обстоятельствах и подходящим названием — Каптархона, Голубятня, на Вахше, в предгорьях Алая, в афганском землепашеском Туркестане…

Но голубятням Востока не суждено было стоять вечно.

Вокруг — необъятная, вполмира, — пала степь, Дешти-кипчак с живущим в ней диким племенем, называемым в Византии команами, на Руси половцами, а тут, в Азии, кипчаками. Кочевая степь не была мирной. Оттуда — волна за волною — шли в страну между Амударьей и Сырдарьей, в благодатный Мавераннахр, завоеватели.

По руслам рек, растекаясь в долинах верхоконными сотнями, двигались по чужой земле, топча посевы, орды Махмуда Газневида, караханидов, Чингисхана, Шейбанихана… Шли с мечом друг на друга, сшибались лбами местные феодалы. И неизменно на пути каждого из них, рождая бешенство мудрой своей нужностью, вставала Голубятня.

Умирали сгоревшие, --">