Библиотека knigago >> Документальная литература >> Биографии и Мемуары >> Петербургские очерки


СЛУЧАЙНЫЙ КОММЕНТАРИЙ

# 552, книга: Парни из старшей школы
автор: Меган Брэнди

Вот многие пишут , что эта книга плохая, концовки ужасны и всякая такая пурга. Хочу вам уверенно сказать что вы просто не понимаете смысла книги , вы не можете войти своей фантазией в эту книгу, вы читаете без интереса к книге, не воображаете главных героев и всю ситуацию которая происходит в книге. Эта книга достойна 5 звёзд. А те кто не может читать с удовольствием , прошу не писать ужасные отзывы если не понимаете смысла!

СЛУЧАЙНАЯ КНИГА

Пётр Владимирович Долгоруков - Петербургские очерки

Петербургские очерки
Книга - Петербургские очерки.  Пётр Владимирович Долгоруков  - прочитать полностью в библиотеке КнигаГо
Название:
Петербургские очерки
Пётр Владимирович Долгоруков

Жанр:

Биографии и Мемуары, Публицистика

Изадано в серии:

Голоса истории

Издательство:

Новости

Год издания:

ISBN:

5-7020-0193-1

Отзывы:

Комментировать

Рейтинг:

Поделись книгой с друзьями!

Помощь сайту: донат на оплату сервера

Краткое содержание книги "Петербургские очерки"

Книга принадлежит перу знаменитого русского историка и публициста князя П. В. Долгорукова (1817–1868), который, обидевшись, что его не назначили министром внутренних дел, эмигрировал в 1859 году во Францию, где позднее сблизился с Герценом.

Это мемуары, поскольку Долгоруков пишет о людях, которых знал лично. Но вместе с тем, поскольку «Очерки» преследуют определенную политическую цель, сознательно заострены в заранее намеченном политическом направлении и должны служить обоснованием для кажущихся автору бесспорных политических выводов, — это острый и злой памфлет.


Читаем онлайн "Петербургские очерки". Главная страница.

Петр Владимирович Долгоруков Петербургские очерки

Памфлеты эмигранта, 1860–1867[1]
Книгаго: Петербургские очерки. Иллюстрация № 1

С. Бахрушин «РЕСПУБЛИКАНЕЦ-КНЯЗЬ» ПЕТР ВЛАДИМИРОВИЧ ДОЛГОРУКОВ

1
«Петербургские очерки» известного эмигранта 60-х годов — князя Петра Владимировича Долгорукова — стоят на грани между мемуарами и памфлетом. Это мемуары, поскольку Долгоруков пишет о людях, которых он знал лично, в обществе которых вращался до выезда за границу, с которыми беседовал и вступал в деловые и иные отношения, поскольку он отражает непосредственные свои впечатления, вынесенные от общения с высшим петербургским светом, и строит заключения на основании собственных наблюдений или отзывов осведомленных современников. Но вместе с тем, поскольку «Очерки» преследуют определенную политическую цель, сознательно заострены в заранее намеченном политическом направлении и должны служить обоснованием для теоретически кажущихся автору бесспорными политических выводов, — это острый и злой памфлет.

Двойственный характер очерков отражается на всем их содержании. Мемуарность нашла в них выражение в попытках объединить разрозненные наблюдения в законченные характеристики, в передаче разговоров и фактов, которые редко выходят за пределы очень замкнутого общественного круга, в стремлении придать оригинальное освещение описываемым людям и событиям, во всех тех субъективных высказываниях, характерных именно для автора, которые делают чтение «Очерков», несмотря на их недостатки, столь любопытным.

Памфлет наложил свой отпечаток на «Очерки» в той резкости, переходящей в брань, которая так шокировала современников, в лапидарности стиля, в небрежности и частых повторениях, в элементарности подхода, во всех тех мелочах, которые свидетельствуют о спешности работы, о нетерпении сказать вовремя то слово, которое кажется нужным, о пренебрежении стройностью формы и, может быть, иногда даже безупречностью содержания во имя актуальных политических целей.

И в мемуарной части, и в памфлете Долгоруков неимоверно субъективен: его личность, его «я» князя-эмигранта просвечивают в каждой строке, и в каждом словечке желчного наблюдателя, и в утомительных повторениях одних и тех же бранных эпитетов, на которые, по словам обиженного им лица, «ему принадлежит исключительная монополия»[2]. Тем не менее очень многие из характеристик, набросанных нервной рукой Долгорукова, вполне заслуживают войти в историю как ценный отзыв современника, хорошо знавшего среду, которую он описывал. И даже те, которые носят черты безудержного пасквиля, в котором страстность инвектив мешает иногда различить реальную правду, любопытны как выражение известных политических взглядов и часто ценны как противовес тем, не менее безответственным, шаблонным хвалебным отзывам, которыми преисполнена мемуарная литература. Недаром Герцен высоко ценил именно эту изобличительную деятельность «князя-рефюжье». «Как неутомимый тореадор, — писал он в «Колоколе» по получении известия о его смерти, — [князь Долгоруков] дразнил без отдыха и пощады, точно быка, русское правительство и заставлял дрожать камарилью Зимнего дворца. Те, чью сомнительную совесть повергали в трепет его разоблачения, его замечательная память и богатые документы, могут вздохнуть теперь свободно»[3].

«Личность Долгорукова, своеобразного протестанта против самодержавия, эмигранта из верхов дворянской аристократии, мало выяснена в нашей исторической печати», — справедливо замечает М. И. Барсуков в предисловии к опубликованным им письмам Долгорукова к Погодину[4].

В русской научной литературе Долгоруков вызывал интерес почти исключительно как предполагаемый автор пасквиля, погубившего Пушкина[5]. Между тем одно время имя его, как выдающегося представителя эмигрантской публицистики, постоянно ставилось рядом с именем Герцена и Огарева, и русское правительство, чтобы парализовать его влияние, пускало с обычной неловкостью в ход весь арсенал находившихся в его руках литературных и политических средств, не брезгая ни подкупом иностранной прессы, ни возбуждением громких процессов в иностранных судах. Как ренегат собственного --">

Оставить комментарий:


Ваш e-mail является приватным и не будет опубликован в комментарии.