Анна Петровна Керн - Воспоминания. Переписка

минуту ее воображение, я только дал пищу ее веселому любопытству, —
мысль, что воспоминание обо мне не нагонит на нее рассеянности среди ее
триумфов и не омрачит сильнее лица ее в грустные минуты, — что прекрасные глаза ее остановятся на каком-нибудь рижском фате с тем же
пронзающим и сладострастным выражением, — о, эта мысль невыносима
для меня... Скажите ей, что я умру от этого... нет, лучше не говорите, а то
это восхитительное создание станет смеяться надо мною. Но скажите ей,
что если в сердце ее не таится сокровенная нежность ко мне, если нет в нем
таинственного и меланхолического влечения, — то я презираю ее — слышите ли — презираю, не обращая внимания на удивление, которое вызовет
в ней такое небывалое чувство. 21-го июля (фр.).

13

Вскоре ему захотелось завязать со мной переписку, и он
написал мне следующее письмо:
«J’ai eu la faiblesse de vous demander la permission de vous écrire et
vous — l’étourderie ou la coquetterie de me le permettre. Une correspondance ne mène à rien, je le sais; mais je n’ai pas la force de résister
au désir d’avoir un mot de votre jolie main. Votre visite à Trigorsky m’a
laissé une impression plus forte et plus pénible, que celle, qu’avait
produite jadis notre rencontre chez Оленин. Ce que j’ai de mieux à faire
au fond de mon triste village, est de tâcher de ne plus penser к vous.
Vous devriez me le souhaiter aussi pour peu que vous avez de la. pitié
dans l’âme — mai*s la frivolité est toujours cruelle, et vous autres, tout
en tournant les têtes à tort et à travers, vous êtes enchantées de savoir
une âme souffrante en votre honneur et gloire.
Adien, divine. J’enrage et je suis à vos pieds. Mille tendresses à Ермолай Федорович et mes compliments à M-me Voulf, 25 juillet.
Je reprends la plume, car je meurs d’ennui et ne puis m’occuper que de
vous — j’espère que vous lirez cette lettre en cachette — la cacherez vous
encore dans votre sein? me répondrez vous bien longuement? écrivez moi
tout ce qui vous passera par la tête, je vous en conjure. Si vous craignez ma
fatuité, si vous ne voulez pas vous compromettre, contrefaites votre écriture, signez un nom de fantaisie — mon coeur saura vous reconnaitre. Si
vos expressions seront aussi douces que vos regards, hélas! je tâcherais d’y
croire, ou de me tromper, c’est égal.— Savez-vous bien qu’en relisant ces
lignes, je suis honteux de leur ton sentimental — que dira 17 Анна Николаевна? Ах вы чудотворка или чудотворица!»

«Я имел слабость просить у вас позволения писать к вам, а вы, по ветрености или кокетству, позволили мне это. Я знаю, что переписка не ведет ни к
чему; но у меня нет силы устоять против искушения — иметь у себя хоть одно
слово, написанное вашей хорошенькой ручкой. Ваш приезд в Тригорское
произвел на меня впечатление гораздо живее и тягостнее, чем некогда наша
встреча у Олениных. Теперь, в глуши моей печальной деревни, мне ничего не
остается лучше, как перестать думать о вас. Если бы в душе вашей была хоть
капля жалости, — вы должны бы сами желать мне этого; но ветреность всегда
жестока; и вся ваша братья, вертя как попало чужие головы, восхищается сознанием, что есть на свете душа, страдающая в честь и славу вам. — Прощайте,
божество; я мучусь от бешенства и целую ваши ножки... Тысячу любезностей
Ермолаю Федоровичу и сердечный поклон Вульф. 25 июля.
17

14

Получа это письмо, я тотчас ему отвечала и с нетерпением
ждала от него второго письма; но он это второе письмо вложил в пакет тетушкин, а она не только не отдала мне его, но
даже не показала. Те, которые его читали, говорили, что оно
было прелесть как мило.
В другом письме его было:
«Ecrivez-moi et beaucoup en long, et en large et en diagonale». 18

Мне бы хотелось сделать много выписок из его писем; они
все были очень милы, но ограничусь еще одним:
«N’est-ce pas que je suis beaucoup plus aimable par poste qu’en
face? hé bien, si vous venez, je vous promets d’être extrêmement aimable.— Ja serai gai lundi, exalté mardi, tendre mercredi, leste jeudi,
vendredi, samedi et dimanche je serai tout ce qu’il vous plaira et tonte la
semaine à vos pieds Adieu. 28 aôit» 19.

Через несколько месяцев я переехала в Петербург и, уезжая
из Риги, послала ему последнее издание Байрона, о котором он
так давно хлопотал, и получила еще одно письмо, чуть ли не

Я снова берусь за перо, потому что умираю от скуки и могу заниматься
только вами. Надеюсь, что вы прочтете это письмо украдкой... Скажите, спрячете ли вы его опять на груди? станете ли отвечать мне подробно? Ради бога,
пишите мне все, что придет вам в голову. Если вы боитесь моей нескромности,
если не хотите компрометировать себя, — перемените почерк, подпишите
какое хотите имя, сердце мое и так узнает вас. — Если слова ваши будут так же
сладки, как и ваши взгляды, тогда, увы! я постараюсь поверить им, или же обмануть себя — это одно и то же. Знаете, что я перечитываю то, что написал, и
стыжусь их сентиментального тона... что скажет... (фр.).
18 «Пишите мне, да побольше, и вдоль, и поперек, и по диагонали» (фр.)
19 «Не правда ли, что в письмах я гораздо любезнее, чем в натуре? Но приезжайте в Тригорское, и я обещаю вам, --">