Роман Валериевич Волков - Монах (СИ)

Annotation

«Я родился в Пензе в 1979 году.

Бабушка, когда рассказывает о детстве, вспоминает голод 30-х, дедушка – немецкую оккупацию в 40-е, папа – про драки у бараков в 60-е, а вот я считаю именно свое детство в 90-е – время, когда наша огромная страна развалилась, как домик из домино, – самыми страшными годами и в то же время самыми интересными…»

Роман Волков

Роман Волков

Монах

Я родился в Пензе в 1979 году.

Бабушка, когда рассказывает о детстве, вспоминает голод 30-х, дедушка – немецкую оккупацию в 40-е, папа – про драки у бараков в 60-е, а вот я считаю именно свое детство в 90-е – время, когда наша огромная страна развалилась, как домик из домино, – самыми страшными годами и в то же время самыми интересными.

Я жил в девятиэтажном доме на улице Свердлова у стадиона «Темп», среди сквериков, больниц, полузаброшенных строек, а прямо под балконом находился огромный городской зоопарк, и своим противным мяуканьем меня будили павлины.

Все детство я провел на этих стройках и больничных сквериках. Строек было куда больше: только рядом с моим домом их было целых три: одна из них так и строится до сих пор.

Мы превращались в альпинистов в котловане, прыгали по сваям, играли в прятки и казаки-разбойники, когда возводились первые этажи, и в спецназ, когда возводились этажи следующие. Там боролись со страхом, прыгая с высоких этажей в кучи песка и керамзита. Лазили на верхотуру подъемного крана.

Интересно было противостояние служителей стройки и мальчишек. Нас ловили сторожа и навешивали оплеух. Но месть была ужасна. Мы ломали подчистую свежевозведенные стены: руками, ногами и ломами. То-то был потом сюрприз строителям: приходят, а стены – нет! Некоторые умельцы находили сварочный аппарат и все ко всему приваривали: ведро к лопате, лом к самому сварочному аппарату. Ну и, конечно, расписывали и разрисовывали все, чего касался мел или обломок красного кирпича.

Время было хоть и опасное, но вполне спокойное, так что, когда мне исполнилось десять лет, родители стали отпускать меня гулять во дворе, что означало: «Гуляй, где хочешь, но к девяти вечера будь дома».

Прямо за зоопарком, справа от фабрики для слепых, находился большой овраг. Если спуститься туда по тропинке и подняться с другого края, то ты оказывался рядом с ржавым забором, за которым находился детский дом им. Макаренко. Раньше это был приемник-распределитель для малолетних преступников, в котором работала моя бабушка, но со временем он превратился в детский дом. И мы, смелые пензенские мальчишки, облазили все, что можно: стройки, больницы, кладбища, но самым загадочным и недоступным местом для нас был именно этот детский дом, ведь там находились наши ровесники, так похожие на нас, но совсем другие: малолетние преступники, у которых не было родителей.

То июльское лето было довольно противным. Шли холодные дожди и развозили повсюду грязь. Как назло, все мои немногие друзья разъехались: кто на юг, кто на север, я остался один и был предоставлен самому себе.

Впрочем, мне это даже нравилось. Я ходил по пустырям у дома, наслаждался одиночеством, мечтал, придумывал истории и сам же играл в то, во что придумал. Подходил к стройкам, борясь со страхом, заглядывал, чтобы проверить, есть ли в будочке сторож, а заметив его, тут же в ужасе убегал прочь.

В зоопарк одному лазить тоже было жутковато: ходили слухи о сторожах, которые ловили детей, нарушивших границу, и бросали их в клетки с дикими зверями. Впрочем, такие же легенды рассказывали про детский сад с яблоневым садом. Там работал сторож по прозвищу Чингачгук, который кидал в диверсантов вилами и граблями. Из достоверных источников было известно, что некоторые мальчишки были даже убиты.

В общем, я шел куда глаза глядят, обходил все опасные места, и в конце долгого путешествия все-таки оказался перед высокой каменной оградой детского дома.

Преграда была хоть и высокой, но не неприступной. Ведь там, где заборы (их очень любят в нашей стране), там и тайна. А все мальчишки хотят тайну разгадать, пусть даже самую страшную. Я тоже не был исключением. Тем более что из-за забора разносились громкие детские голоса, причем не опасные, а такие

--">