Пётр Александрович Валуев - Дневник П.А. Валуева, министра внутренних дел. В 2-х т. Т.1 1861-1864 гг.

пишут оперы für wenige. Это не‐
рассудительно. Симфонии, квартеты и т. п. пишите, как хо‐
тите и для кого хотите; но театр создан для масс, а не для
немногих. Следовательно, и лирическая музыка должна быть
писана для масс, а не исключительно для знатоков гене‐
рал‐баса.
7‐го ноября. Изобретать изобретенное есть лишний
труд, — однако, к тому несколько склонны славянофилы.
9‐го ноября. Недавно в Палермо были шумные бес‐
порядки в театре, во время представления. Публика негодо‐
вала на дирекцию за набор плохих primi. Дирекция
пожаловалась начальству и представила засвидетельство‐
ванный
полициею
список
зачинщиков
беспорядка.
Luogotenente duсa di Majo просмотрел список, вписал свое
собственное имя и внушил дирекции озаботиться лучшим
выбором театральной труппы. Весьма дельное различение
беспорядков не политических и политических.
10‐го ноября. День рождения старика Фелькерзама.
Быстро проходит время и быстро переменяются или, лучше,
сменяются обстоятельства. Для него с прошлогоднего 10‐го
ноября переменились все условия внешней жизни.
Для меня три 10‐х ноября могут служить заглавиями или
вывесками различных жизненных моментов. В 1845 году я был
еще нов в здешнем крае, разъезжал на перекладных по делам
религиозного переворота, и именно к 10‐му ноября только что
успел вырваться из дерптской западни, известною рукою мне
состроенной. Довольно странный и продолжительный эпизод
5

моего рижского быта еще был в первоначальном разгуле. В
1846 г. эпизод был кончен, и в самом ноябре месяце, прини‐
мая деятельное участие в движении официальных ничтож‐
ностей, я с трудом пересиливал начало болезни, вскоре затем
меня на долгое время пересилившей. В 1847 г. какая‐то тишь в
моих служебных и общественных отношениях. Перед нена‐
стьем ли тихо, перед ясным ли днем? Увидим!
Вечером видел М‐mе Sehröder‐Devrient в Romeo 1 .
О пении и речи нет, но игра превосходна.
11‐го ноября. Обедал у гражд. губернатора. Кроме
меня, были А. Фелькерзам, ландрихтер Унгерн, А. Криденер,
полицмейстер, прокурор и Фегезак. Essen pousse jusquʹà la
bonhomie ses soins à faire les honneurs de chez lui. У него был
какой‐то комитет после обеда. Мне забавно было встречать,
выходя от него, с докуриваемой сигарой, членов комитета,
съезжавшихся в мундирных фраках и без сигар. У них, особ‐
ливо у Кубе и у Лилиеифельда (гос. имущ.), на лице написано
было: «Как это он меня не позвал?»
12‐го ноября. Сегодня я слышал от Ханыкова, что экс‐
педиция Обручева в киргизскую степь имела полный успех.
Он устроил при Сырь‐Дарье крепость на 1,000 чел. гарнизона
и возвратился, не потеряв ни одного солдата. Необыкновенно
влажная весна содействовала успеху. Войска везде находили
воду и подножный корм для лошадей. Не знаю, напечатано
ли что‐нибудь о реченной экспедиции. Я давно не читаю по‐
лицейско‐отечественных газет. Слышал о ней в первый раз от
Языкова, который писал о том ко мне в Штейнзэ, в июне ме‐
сяце.

1

Т. е. Montechi e Capuletti, опера Bellini.

6

23‐го ноября. Безрассудные поступки понятны. В них
есть произвол и сознание. Но глупость невольна и бессозна‐
тельна. Может ли бессознательно анормальное быть столь
общим? Может ли оно быть принадлежностью большинства?
Если нет, то оно не анормально. Если же не анормально, то
почти выходит, что следовало бы переставить, в каталоге на‐
ших понятий, понятие об уме и о глупости, и считать недугом
не глупость, а ум. Глупостью я называю здесь не совершенную
непонятливость, но плоскость умственную, — тот уровень, на
котором никогда ничего не заметишь, ничего не подберешь и
ничего своего не оставишь.
29‐го ноября. Большой обед у гражд. губернатора. В
се власти, даже духовная, в лицах епископа и
ген.‐суперинтендента. Ландрат Симсон рассказывал за обе‐
дом, что Наполеон всегда смешивал слова armistice и amnistie.
Я отвечал, что это довольно понятно: toute amnistie n’est quʹun
armistice.
Кончил записку об определениях лифляндского ланд‐
тата вчера по утру, а сегодня, до обеда, отправил ее к
ген.‐губернатору.
Madame de Mandcrstjerna est morte dans la nuit, presque
subitement. Cela m’a fait une peine sincère. J’ai été voir le général quand
j’ai appris que d’autres y étaient allés. Il pleure à faire pleurer avec lui.
Les filles ont une douleur plus calme. La faculté de la douleur est,
comme celle de l’affection, d’une intensité inégale selon les individus, et
presque toujours l’une est, directement en rapport avec l’autre.
Quelle que soit la part qu’un étranger prenne à un événement
pareil, une visite de condoléance est presqu’une profanation de la
douleur. J’en ai fait une cependant et --">