Николай Степанович Гумилев - Боевой путь поэта

Николай Степанович Гумилев Боевой путь поэта. Записки кавалериста

    То лето было грозами полно,

    Жарой и духотою небывалой,

    Такой, что сразу делалось темно

    И сердце биться вдруг переставало,

    В полях колосья сыпали зерно,

    И солнце даже в полдень было ало.

    И в реве человеческой толпы,

    В гуденье проезжающих орудий,

    В немолчном зове боевой трубы

    Я вдруг услышал песнь моей судьбы

    И побежал, куда бежали люди,

    Покорно повторяя: «Буди, буди».

    Солдаты громко пели, и слова

    Невнятны были, сердце их ловило:

    «Скорей вперед! Могила так могила!

    Нам ложем будет свежая трава,

    А пологом – зеленая листва,

    Союзником – архангельская сила».

    Так сладко эта песнь лилась, маня,

    Что я пошел, и приняли меня,

    И дали мне винтовку и коня,

    И поле, полное врагов могучих,

    Гудящих грозно бомб и пуль певучих,

    И небо в молнийных и рдяных тучах.

    И счастием душа обожжена

    С тех самых пор; веселием полна,

    И ясностью, и мудростью, о Боге

    Со звездами беседует она,

    Глас Бога слышит в воинской тревоге

    И Божьими зовет свои дороги.

Николай Гумилёв. Пятистопные ямбы (вторая редакция)

Предисловие

«Осенью 1914 года Гумилёв неожиданно сообщил, что поступает в армию. Все удивились, Гумилёв был ратником второго разряда, которых в то время и не думали призывать. Военным он никогда не был. Значит, добровольцем, солдатом?

Не одному мне показалась странной идея безо всякой необходимости надевать солдатскую шинель и отправляться в окопы.

Гумилёв думал иначе. На медицинском осмотре его забраковали, ему пришлось долго хлопотать, чтобы добиться своего. Месяца через полтора он надел форму вольноопределяющегося Л. Гв. Уланского полка и вскоре уехал на фронт».

Георгий Иванов

«Да, надо признать, ему не чужды были старые, смешные ныне предрассудки: любовь к родине, сознание живого долга перед ней и чувства личной чести. И еще старомоднее было то, что он по этим трем пунктам всегда готов был заплатить собственной жизнью» – так писал Куприн в посмертном очерке об одном из наиболее ярких и своеобразных поэтов Серебряного века Николае Гумилёве.

Николай Гумилёв. Фото М.С. Наппельбаума, 1918 год

Старые предрассудки были у Николая Степановича в крови и воспитывались в нем с детства. Поэт, чей «прадед ранен под Аустерлицем», был патриотом в самом возвышенном смысле этого слова. Когда Россия вступила в Первую мировую войну, он не мог остаться в стороне и пошел на фронт добровольцем.

В самом этом факте нет ничего необычного – в войне так или иначе приняли участие многие деятели культуры, кто по призыву, кто добровольцем. Достаточно вспомнить В. Катаева, С. Есенина, А Вертинского.

Однако Николай Гумилёв был одним из немногих, кто умел войну поэтизировать, и едва ли не единственным литератором, оставившим столь подробный и честный рассказ о своей службе в воюющей армии.

Его «Записки кавалериста», созданные в форме военного дневника в период службы поэта в лейб-гвардейском уланском полку, печатались в газетах и вызвали большой интерес у читающей публики. Но ни самому поэту, ни советским издателям в голову не пришло издать их отдельной книгой после окончания войны – время для таких публикаций было совершенно неподходящим. А потом и само имя Гумилёва попало под запрет, и все, что относилось к «империалистической войне», но не ругало ее и «старорежимную армию» не приветствовалось. Таким образом, в России первое издание «Записок кавалериста» появилось только в начале 90-х годов ХХ века в трехтомном издании сочинений поэта.

Зато в эмигрантских кругах «Записки» издавались достаточно часто и были популярны, как и сама фигура Гумилёва. Впрочем, нельзя не заметить, что в отношении эмигрантов к поэту было слишком много идеологии и политики и слишком мало подлинного интереса к его творчеству и богатейшему культурному наследию. Об этом --">