Автор неизвестен - Истории моего папы. Записки боевого лётчика

на карте, добавив, что самолёт сожгли бандеровцы. Но командир полка, всё же решил проверить, правда ли, что самолёт сожгли, и отправил техников. Они обнаружили, что самолёт цел, лежит на брюхе. Его подняли и привезли на аэродром, отремонтировали, и он снова летал. «Батя» вызвал Толю и приказал ходить по лётчикам и техникам, сообщая всем, что самолёт бандеровцы не сожгли. Он ходил и говорил об этом каждому.

В конце войны много приходилось сопровождать английские бомбардировщики, которые летали бомбить Бреслау. Лётчики эти самолёты называли крючками из-за своеобразной формы их хвоста. Летал Толя, иногда, со штурманом полка, капитаном Курявым. И вот, во время очередного вылета на сопровождение, Толя докладывает ему:

– Куравый, Куравый, кручки рабые радом.

Так это выражение и пристало к нему. Спрашивали:

– Кто это идёт?

– Куравый, Куравый, кручки рабые радом.

Между прочим, он нисколько не обижался.

Ритуал ужина и обмывание наград

Тут я хочу вам поведать, как у нас в полку проходил ужин и обмывание наград, всё это происходило всегда в столовой. Собиралась лётчики на ужин и всегда ждали Батю – командира полка. До ужина без Бати никто никогда не дотрагивался. Приходил Батя, все вставали и ждали стоя, пока он сядет за стол. И по его команде:

– Товарищи офицеры, садитесь.

Все садились за стол и отмечали отличившихся, что хорошего совершили за этот день. Поднимали фронтовую стопку, и начинался ужин. Так было каждый день. Получая награду, всегда обмывали её во время ужина. Наливали фронтовую чарку, в стакан опускали орден, затем, выпивали, вынимали, и только тогда вешали на грудь, со словами:

– Чтоб была не последняя!

Точно так же мы обмывали и награды, порученные в Корее.

Юнкерс атакует

Цнерис – Цхали, глубокая осень 1941 год, авиашкола. Я в то время был курсантом – пилотом. Обычно в обед нам приносили хлеб не разрезанным на куски, а целой буханкой на десять человек. Кто-нибудь из курсантов разрезал буханку, а все сидели и смотрели за этой процедурой. Каждый примечал тот кусок, который он возьмёт. Когда хлеб был нарезан, подавали команду: «Юнкерс пикирует», и каждый хватал кусок хлеба, не всегда тот, который приметил. Вот так у нас происходил делёж хлеба.

Уж и кричащая лягушка

Тоже Цнерис – Цхали, лето. Мне инструктор сказал, чтобы на полёты пришёл по позже. Выспавшись, пошёл на аэродром через сады. Персики поспели, всё благоухает, тепло. Иду возле арыка, слышу крик лягушки. Подхожу и вижу: кричит лягушка, смотрит на ужа и лезет к нему. Уж спокойно высовывает язык вперёд и не двигается. Она кричит, и всё ближе к нему, а, затем, бросок, и лягушка в пасти ужа. Говорят, что уж гипнотизирует лягушек.

Первые впечатления о фронте

Мы – молодые лётчики, прибывшие на фронт, интересовались всем. Война – это война, и на ней погибают люди. Спрашивали «стариков», которые имели опыт боёв, обо всём: как воюют немецкие лётчики? О технических данных вражеских самолётов: скорость, манёвренность? С какими самолётами лучше драться на виражах, а с какими на вертикалях? Война в нашем сознании – это бой, а в бою, если допустить какие-то просчёты, можно погибнуть. А нам хотелось выжить, мы, ведь, были совсем ещё мальчишки.

Когда мы прибыли на фронт, там оказалась передышка, не было боевых операций, готовились к новому крупному наступлению. Нас вводили в строй, готовили для ведения боевых действий, которые включали в себя групповую слётанность в составе пары, звена и учебные бои над аэродромом.

И, вот, начались боевые действия, начался прорыв наших войск на Мариуполь. Но, пока, нас в бой не пускали, летали одни «старики». Но, однажды, сейчас уже не помню, какого числа, какого месяца наша авиационная эскадрилья (АЭ) вылетает в составе восьми самолётов. Как проходил этот бой, я не знаю, так как в нём не участвовал, но знаю, что наши схватились с шестнадцатью мессершмитами Ме-109. Назад вернулись три самолёта – командир АЭ, его ведомый и заместитель командира. Мы – молодые лётчики подумали тогда:

– Вот это война. А как нам начинать? Что же будет с нами? Да, это не прогулка в лес при Луне, значит нужно обо всём знать больше. Всё это не шутки, – в душе мы очень переживали.

На следующий день вернулись ещё четыре самолёта, стало веселее на душе. Но один не вернулся, это был лейтенант Лабохо, о нём ничего было не известно. Через пятнадцать дней, вдруг, на аэродром садится Аэрокобра и из неё появляется --">