Лариса Андреевна Черкашина - Богини Пушкина. От «златой весны» до «поздней осени»

Лариса Черкашина Богини Пушкина. От «златой весны» до «поздней осени»

Моим юным наследницам Женечке и Настеньке

Цветы последние милей

Роскошных первенцев полей.

Они унылые мечтанья

Живее пробуждают в нас.

Так иногда разлуки час

Живее сладкого свиданья.

Александр Пушкин

Все цитаты в книге приводятся с сохранением орфографии и пунктуации оригинала.

В оформлении книги использованы портреты, гравюры и фотографии из собраний Института русской литературы (Пушкинский Дом) РАН, Всероссийского музея А.С. Пушкина, Государственного музея А.С. Пушкина, Государственного Исторического музея, Государственного Эрмитажа, Государственного Русского музея, Государственной Третьяковской галереи, Алупкинского дворцово-паркового музея-заповедника, Государственного мемориального историко-литературного и природно-ландшафтного музея-заповедника А.С. Пушкина «Михайловское» (Пушкинский заповедник), частных коллекций.

© Черкашина Л.А., 2020

© ООО «Издательство «Вече», 2020

© ООО «Издательство «Вече», электронная версия, 2020

Сайт издательства www.veche.ru

Воспетые и бессмертные

И я, любви искатель жадный…

Александр Пушкин

«Чем нам и жить, душа моя, под старость нашей молодости? – вопрошал некогда Пушкин друга Дельвига, – как не воспоминаниями… Но разнообразие спасительно для души».

Как неожиданно замечание поэта о «спасительном разнообразии» перекликается с этими поэтическими строками!

Мои богини! что вы? где вы?

Внемлите мой печальный глас:

Всё те же ль вы?

Скольким же красавицам (да и некрасавицам), столь не схожим и внешне, и характерами, дарил своё драгоценное внимание Александр Сергеевич! Не все из воспетых Пушкиным достигли преклонных лет, – увы, слишком быстротечной оказалась судьба. Так и остались они в отечественной поэзии вечно юными…

Другим же, намного пережившим поэта, посчастливилось стать очевидицами его посмертной славы, великого триумфа. Так, красавица-полька Каролина Собаньская дожила до девяноста одного года (вот уж поистине муза-долгожительница!), очаровательная графиня Елизавета Воронцова – до восьмидесяти семи лет, умница Анна Оленина – до восьмидесяти, пленительная Анна Керн – до семидесяти девяти, баронесса Евпраксия Вревская, милая Зизи, – до семидесяти трёх…

Лета по тем временам, да и по нынешним почтенные.

Но в пушкинскую эпоху восприятие женского возраста было совсем иным. Стоило перешагнуть сорокалетний, даже тридцатилетний рубеж, и вот она, старость, на пороге!

Предмет недолгого увлечения Александра Сергеевича – Аглая Давыдова. Француженка, урожденная герцогиня де Граммон, супруга генерал-майора, знакомца поэта по Каменке. К ней, кокетке «со стажем» (ах, как не любил Пушкин дамское жеманство!), обращены его саркастические, а порой и вовсе обидные строки:

И вы поверить мне могли,

Как простодушная Аньеса?

В каком романе вы нашли,

Чтоб умер от любви повеса?

Послушайте: вам тридцать лет,

Да, тридцать лет – не многим боле…

А Пушкину чуть больше двадцати. И роман развивается по стандартным лекалам:

Сначала были мы друзья,

Но скука, случай, муж ревнивый…

Безумным притворился я,

И притворились вы стыдливой,

Мы поклялись… потом… увы!

Потом забыли клятву нашу…

Всё в прошлом, и речи не может быть о новой любовной игре:

Когда мы клонимся к закату,

Оставим юный пыл страстей —

Вы старшей дочери своей,

Я своему меньшому брату…

Да, нужно соответствовать летам, меняясь с ними не только внешне, что неизбежно, но и духовно. Много позже Пушкин размышлял о природе женского кокетства: «Coquette, prude. Слово кокетка обрусело, но prude не переведено и не вошло ещё в употребление. Слово это означает женщину, чрезмерно щекотливую в своих понятиях о чести (женской) – недотрогу.