Антон Петрович Белевич - У батьки Миная

Чуть свет запрягли хлопцы в легкую фасонистую бричку коня для своего комбрига. Он собрался ехать по отрядам. Поехал и я с Минаем Филипповичем.

Еще не взошло солнце, как мы уже были в первом отряде бригады. Стоял отряд на весьма ответственном участке: неподалеку был Сураж, а там большой, хорошо вооруженный фашистский гарнизон.

Переговорив с командиром, Минай Филиппович поехал дальше. «К Гурко», — сказал он. А я остался в первом партизанском отряде.

Было свежее, искристое утро. Таким же бодрым, как это молодое утро, был и командир отряда Георгий Курмелев. Молодой, веселый, розовощекий. Воспитывался и рос он в детском доме, который привил юноше любовь к людям, к родной земле. Как я позже убедился, Курмелев был общителен, быстро и легко завязывал дружбу с хорошими людьми. Даже в самую трудную, горькую годину готов был поделиться с друзьями-товарищами живым огоньком своего сердца, открыть свою душу. В хате, где он жил, всегда было много парней и девчат, много полевых цветов. Собирать цветы любил он сам, приносили и девчата-партизанки. Не раз замечал я, что даже духами от него легонько пахло. «Не донжуанчик ли местного масштаба? — подумал я. — Не ошибся ли батька Минай, назначив его командиром отряда?..» И еще больше поразил он меня в то утро.

— Бери-ка эту посудину, — протянул он мне глиняный горлачик.

Гляжу на него и думаю: «На кой мне сдалась эта посудина. Что он придумал?» Смотрю, и сам он берет крынку.

— Любишь землянику? — спрашивает. — Тогда пошли. Самая первая на угреве поспела.

Вот уж этого я от него не ожидал. За речушкой рукой подать — немцы, а ему, видите ли, земляники захотелось!

Однако пошли мы по землянику. Собираем на полянке в березничке, а вражеские пули тенькают, цокают по белым стволам.

— Давай-ка отсюда, — говорит. — Здесь простреливается.

Сам вижу, что простреливается. И зло меня берет: «Никак храбрость свою хочет показать, отчаянная голова!» Я коленями мну свежую молодую траву, выпрямиться, разогнуть спину боюсь, а он идет в полный рост, ветерок волосы шевелит на его голове. Орел! И я начинаю проникаться к нему уважением. «Отважный, обстрелянный воин! — уже думаю о нем. — Этот не вильнет в кусты, не оставит в беде».

И мне становится веселее от этих мыслей. Отвага Курмелева делает и меня смелее.

Из-за густых кустов лещины доносились голоса, какой-то стук, грохот моторов. Из кустов вышел часовой.

— Стой! Пропуск! — требовательно произнес он, но, увидев своего командира, миролюбиво забросил винтовку за плечо.

То, что открылось моим глазам за кустами, не могло не радовать. На поляне стояли танк, грузовик, пушка, пулеметы. У шалаша — ящики с патронами, снарядами, гранатами. «Ого, как оснащен этот Георгий Курмелев! — восхищенно подумал я. — Сила! Вот почему такая уверенность у молодого командира».

Направляясь в бригаду батьки Миная, я думал, увижу группки людей в укрытиях среди кустарников и болот, а тут, оказывается, настоящая армия за линией фронта! Уже там, в штаб-квартире Миная Филипповича в Пудоти, я понял, сколь наивны были мои представления о партизанах Отечественной войны. В боевом штабе бригады — телефонисты и радисты. Штаб связан телефонами со всеми отрядами. В любое время можно снестись по радио с Москвой, с Центральным штабом партизанского движения. Здесь же больница, амбулатория, аптека. В помещении бывшей картонной фабрики мастерская по ремонту оружия. В своей пекарне партизаны выпекают хлеб, в своих мастерских шьют одежду, обувь, выделывают овчины, кожу. Все это отправляется в отряды, в ближние и дальние деревни, в села и поселки— населению, людям, помогающим бить врага. Партизаны крепко связаны с окрестным населением, с советскими людьми, которые сеют, косят, жнут — поддерживают боевую армию лесных солдат партизанской зоны на Витебщине…

Георгий Курмелев познакомил меня со своими хлопцами — боевыми друзьями, которых связала, спаяла одна нелегкая военная доля.

— Доброе утро, командир! — послышалось из орешника.

На поляну вышел парень с гармошкой.

— Здравствуй. С вечеринки?

— С вечеринки, — отвечает гармонист.

— Сыграем «свадьбу»?

— Сыграем! Сегодня же ночью сыграем, товарищ командир!

Курмелев отвел в сторону гармониста, о чем-то расспрашивает, а тот достает из кармана лист бумаги, что-то показывает на нем, что-то говорит. «Странные порядки тут у них, — думаю я. — Нашли время свадьбы играть, жениться. И куда --">