Лев Ефимович Фейгин - Возрастное. Книга 1. Часть 1

поставщиками.

Моего отца, приехавшего домой, встречали всей семьей. Все ждали его рассказа, а самое главное, результатов комиссии.

– Я, – поведал всем собравшимся домочадцам отец, – признан «НЕ ГОДЕН» для строевой службы, и зачислен в «ратники ополчения второго разряда». – Затем он рассказал им, что его положили в больницу. Там его проверяли, давали есть «стандартную» пищу из солдатского котла, после чего у него были жуткие боли. На комиссии решался вопрос: – Что ему дать? «Белый^[68] билет» или «Ратника ополчения»? Решили дать «второе». – Вот я и дома. – На этом Хаим закончил свой рассказ.

На следующий день после этого, у Хаима с родителями, наедине, состоялся разговор о женитьбе.

Начал его дедушка Моисей.

– А теперь сынок, можно и жениться. Подбирай себе невесту.

У Хаима, как говорят, «дух перехватило».

– Неужели кто-то уже передал «эстафету» родителям? Нет. Никого не было во время разговора его и Ривы на «привале». Возможно, извозчик? Так он же пас лошадь, причем вдалеке от нас. Может быть здесь, когда приехали? Тоже нет, извозчик сразу уехал. Другого нет никого.

– Зачем ему кого-то «подбирать»? – Вставила бабушка Этель. – У него уже есть девушка. Хорошая девушка. Это – Ревекка, дочь Лейба Головичера. Она – красивая, умная, работящая. Ты, Моисей, видел, какие баранки она выпекает? – Бабушка, словно из ружья «выстрелила» свою характеристику в адрес своей будущей снохи Ревекки. И впрямь она такая и есть.

– Ладно, мать. – Остановил её дедушка. – Коль она ему люба, то нам с тобой и подавно мила. А ты жених, почему все молчишь? – Обратился к сыну отец. – Вы же с Ревеккой наверняка уже все решили. Не упускай время!

Хаим молчал, пока говорили родители, и тут же спохватился, словно кто-то толкнул его в плечо, «чего молчишь»…

– А чего же мне кричать? – Сказал Хаим. – Чтобы спугнуть счастье? – И решил выполнить указания своего сердца – «не упускай время!» – и рассказать своим родителям все, о чем они вчера договорились. – Мы с Ревеккой, с Вашего разрешения, придем к Вам просить Вашего «благословления». – Мой отец почувствовал себя так, словно у него «гора с плеч свалилась^[69]».

– Пожалуйста, детки, приходите. – Сказали хором его родители. – Мы будем очень счастливы и рады видеть вас двоих в нашем доме. – Бабушка даже поднесла платочек к своим глазам.

Наконец-то совершилось то, о чем он мечтал. Теперь ему предстоит, вместе с Ревеккой, по этому же вопросу быть у её родителей.

Мой отец теперь жаждал встречи с моей мамой, чтобы порадовать её своим успехом, и узнать у неё, что ею сделано. И вообще? Идти к ним сегодня так просто нельзя. Прошла ночь, и сейчас уже полдень, а от неё ни записки, и устно нет гонца. Послать, что ли, Илюшу за баранками? Тоже поздно, он обычно ходит в шесть, семь часов утра. Что же делать? Отец решил, будь, что будет, и пошёл сам, только не прямо по улице, а переулком, мимо домов.

А в этом же переулке, не доходя пару домов до Головичеров, живет пожилая, одинокая женщина, по имени Ента^[70], прозвище её «почтальон». Что слышала, что видела, добавит, «округлит» и «выдаст в эфир^[71]». Она сидит, как всегда, летом – на скамеечке у своего дома, зимой – в доме у окна.

Увидев моего отца, Ента позвала его к себе в дом. «На ловца и зверь бежит^[72]». Не ожидая отцовских вопросов Ента-«почтальон», тут же, по своему обычаю, заявила.

– Я ничего не видела и не знаю, но мне сказали, что вчера Лейб говорил с Ревеккой, и она потом долго и горько плакала. Сегодня я с утра – на улице, но её ещё не видела, и у них ещё не была.

– Ента! – Сказал отец, обрывая её на полуслове, зная, что за многословием «почтальона» последует серия страшных клятв в её непричастности к сообщенному ею. – Иди, пожалуйста, к ним и передай ей эту записку. А это тебе на баранки. – И он дал ей пару монет.

– Я знаю, как передавать такие записки. – Не без гордости сказала «курьерша», взяла стакан, чайную ложечку, кусок комового сахара и направилась к выходу. Уходя, сказала отцу. – Ты, Хаим, жди меня здесь, я скоро приду. – И отец остался ждать её.

Тем временем я Вам поясню, хоть Вы и не спрашивали, почему Ента, идя к Головичерам, «взяла с собой стакан, чайную ложечку и кусок комового сахара», а мой отец дал ей «пару монет на баранки». В этом нет секрета.

Когда-то мои дедушки строили свои дома на «Новой Селитьбе» – так назвали отведенный участок земли на окраине Хотимска. Сотни семей --">