Елена Анатольевна Прудникова - Рихард Зорге – разведчик № 1?

бывалого солдата гибло пять-десять новобранцев. Но в 1914 году на этой войне не существовало опытных бойцов – это была первая такая война в истории Европы. Ранее приобретенные знания никому помочь не могли – слишком много технических и тактических новинок было опробовано на этой войне.

«Среди ночи мы просыпаемся. Земля гудит. Над нами тяжелая завеса огня. Мы жмемся по углам. По звуку можно различить снаряды всех калибров… Каждый ощущает всем свои телом, как тяжелые снаряды сносят бруствер окопа, как они вскапывают откос блиндажа и крошат лежащие сверху бетонные глыбы. Порой мы различаем удар более глухой, более сокрушительный, чем обычно, удар, словно разъяренный хищник бешено вонзает когти в свою жертву. Это прямое попадание в окоп…

Наступило утро. Теперь к огню артиллерии прибавились разрывы мин. Нет ничего ужаснее, чем этот неистовой силы смерч. Там, где он пронесся, остается братская могила…

…Еще одна ночь. Теперь мы уже отупели от напряжения. Это то убийственное напряжение, когда кажется, что тебе царапают спинной мозг зазубренным ножом. Ноги отказываются служить, руки дрожат, тело стало тоненькой пленкой, под которой прячется с трудом загнанное внутрь безумие, таится каждую минуту готовый вырваться наружу безудержный, бесконечный вопль. Мы стали бесплотными, у нас больше нет мускулов, мы уже стараемся не смотреть друг на друга, опасаясь, что сейчас произойдет что-то непредвиденное и страшное. Мы плотно сжимаем губы. Это пройдет… Это пройдет… Быть может, мы еще уцелеем…».

Может быть, после бомбежек по площадям, после Хиросимы это и не так впечатляет. Но тогда все это было впервые.

Рихард выжил в том фландрском наступлении, в аду Диксмойде, но стал смотреть на все по-другому. У оставшихся в живых не было общего языка с теми мальчиками с горящими глазами, которые еще полгода назад распевали патриотические песни, а также с теми, кто, сидя в тылу, пел их сейчас. Теперь он, как и его товарищи, совсем иначе видел войну – как бессмысленную бойню, а на место романтического подъема пришла безысходность обреченных, чей единственный жизненный лозунг: «Быть может, мы еще уцелеем». Храбрость не вела к смерти, а трусость не спасала, и Рихард стал отчаянно храбрым. Это соответствовало его характеру, а главное, его гордости.

Среди них были как шовинисты, так и социал-демократы, молодые и не очень, и все они одинаково не понимали смысла этой войны, на которой были пушечным мясом. Его первым наставником в новой политической науке стал пожилой безработный каменотес из Гамбурга, который никогда не говорил о политике, со злостью посылая подальше всех, кто подходил к нему с этой темой. Но с Рихардом он подружился, и молодой солдат получил от своего друга первые уроки пацифизма. В начале 1915 года каменотес погиб, а вскоре ранили и самого Рихарда.

Пребывание в госпитале с нетяжелым ранением солдаты рассматривали как отдых, подарок судьбы. Времени было много, и Рихард начал потихоньку разбираться в реальной политической подоплеке войны. Теперь он мог бы сказать словами Ретта Батлера, героя книги «Унесенные ветром»: «Войны ведутся из-за денег». Он и пытался разобраться, кто какие интересы имеет. Интересы у всех были разные – у кого-то деньги, у кого-то земли, уголь, нефть – но тем, кого гнали на бойню, война не давала ничего, кроме страданий и смерти. Однако выхода он не видел, да и никто его не видел. Обратного хода не было – этот путь надо пройти от начала до конца.

После госпиталя Рихард получил ефрейторские нашивки и достаточно длительный отпуск. За это время он успел подготовиться и сдать школьные выпускные экзамены, зачем-то поступил на медицинский факультет Берлинского университета – должно быть, потому, что на фронте лишь от профессии врача был реальный толк. Но медицина оказалась чужда ему, а его любимая политика потеряла всякий смысл. Не находя себе применения в тылу, Рихард досрочно вернулся в армию – и увидел, что в части почти не осталось старых знакомых – его окружали новые лица.

Теперь их отправили на Восточный фронт, где в то время началось крупное наступление. Солдаты воспряли духом – они идут вперед! – но по сравнению с размерами этой страны достигнутые успехи казались такими ничтожными. После, уже во время Второй мировой войны, солдат вермахта, победоносно шагающих по русской земле, эта протяженность доводила до истерики: лес, поле, речка, лес, поле, речка – кажется, за --">