Владимир Дмитриевич Успенский - Дальние рейсы

тайга, густая и буреломная. Она выглядит мрачно даже в веселые солнечные дни. А тут еще и погода испортилась: потянуло холодом, начал моросить дождь. Пассажиры доставали свитера и плащи.

В затишье на корме немолодой речник в смятой фуражке рассказывал любопытным:

— А теперь, выходит, Посольная будет. Селение такое. Медвежатники там живут. Спокон веков в тайге промышляют.

— Скажите, пожалуйста, они, что же, на медведей охотятся?

— На них, выходит.

— Сколько же медведей за год они убивают? В. среднем, конечно.

— В среднем, выходит, десятка три за зиму берут. А то и больше. Сколько берлог обложат, столько и берут.

На речника смотрели с уважением, будто не охотники, а он добывал в тайге зверя.

На носу народ сгрудился вокруг мужчины в форме инженера-железнодорожника. Передавая из рук в руки бинокль, рассматривали шпалозаводы. А инженер растолковывал, какие это выгодные, хотя и неприметные с виду, предприятия. Продукция их идет во все концы страны. Едешь, к примеру, из Сочи в Сухуми, а под вагонами электрички — енисейские шпалы. Все они вроде одинаковые, черные. Но у каждой была своя история, свое путешествие…

Среди туристов начали все заметнее проявляться «центробежные и центростремительные силы»: складывались первые, еще непрочные объединения, или, попросту говоря, компании. Пути, по которым подбираются в такие компании люди, совершенно неисповедимы, сочетания возникают самые невероятные. Если вы встретите седую даму, разменявшую шестой десяток, которая едет в отпуск не на обжитое взморье, а на Таймыр, можете смело заводить с ней знакомство. У нее наверняка добрый характер, порядочный запас юмора и житейского опыта.

Я запомнил ту заботу, которую Розалия Исаевна проявила обо мне, человеке совсем постороннем. А ей интересно было послушать мои рассказы. Вот и возникла первая ниточка, связавшая нас.

Спутница Розалии Исаевны, не очень молодая женщина, была по-девичьи стройна, весела, энергична. А в лице проглядывало порой что-то мужское, властное. Она носила брюки и кожаную куртку, иногда курила «за компанию», судила обо всем прямо и резко. Звали ее Дуся. Она отлично разбиралась в электронике, давно уже защитила диссертацию, руководила в научно-исследовательском институте целой группой, в которой трудились два десятка мужчин и ни одной представительницы женского пола, кроме нее.

Слишком много времени и сил отдала она любимому делу и слишком мало — себе. Когда сбили самолет Пауэрса, она гордилась, что те радиолокационные станции, которые намертво «схватили» чужую машину, создавались не без ее участия. Она успела сделать что-то, пусть совсем немногое, для освоении космоса, но не успела обзавестись семьей и детьми. Она напускала на себя строгость, а на самом деле была доброй и очень отзывчивой. Дороже всех наград, премий и похвальных грамот была бы ей обычная человеческая ласка…

Дуся сразу и бесповоротно вошла в нашу компанию. Ей хотелось простоты, полного отдыха, чтобы можно было говорить о чем угодно, и о сложном и о ерунде, смеяться и шутить, зная, что ее поймут правильно, что никто не обидится и не осудит. Ей, вероятно, по душе пришлась ненавязчивая опека Розалии Исаевны. Обе женщины были одинокими, их родные погибли во время войны в Ленинграде, и это тоже сближало их.

Василий Николаевич перебросился шуткой с Розалией Исаевной, поговорил с Дусей насчет теории относительности и, как он потом выразился, попал в свою стихию.

…Позади осталось больше двухсот километров. Теплоход приближался к Казачинскому порогу. Несмотря на холод, все туристы выбрались на палубу и вытянулись цепочкой вдоль борта. Некоторые лица выражали тревогу.

Об этом самом пороге каждый знал уже столько, сколько не знал о пороге собственного дома. О нем нас предупреждали еще в Красноярске. О нем говорил второй штурман Коля, отвечавший за быт и настроение туристов. О нем было написано в путеводителе. И в довершение всего о пороге полчаса рассказывало судовое радио.

Мы знали, что в этом месте Енисей делает резкий перепад, вода несется вниз с большой силой. На дне много камней, создаются завихрения и течения, мешающие управлять судном. Фарватер суживается кое-где до пятнадцати метров. Попробуй славировать в такой узости! Камни спрятаны под водой, их не видно. Чуть-чуть ошибся — и крышка: раздастся под днищем душераздирающий скрежет. В путеводителе об этом сказано такими словами: «Течение --">