Коллектив авторов - Знамена Победы. Том 2 [Сборник в двух томах]

неудержимых железных колонн, нацеленных на Москву?

На танки бросались пехотинцы с гранатами и зажигательными бутылками в руках.

По танкам под Тулой и Лобней били зенитные батареи.

С танками всю ту осень и всю зиму дрались минеры, в том числе Александр Соболев.

Преградить в столицу путь танкам вышла вся Москва.

…Противотанковый ров в Зеленограде давно засыпан и превратился в аллею, по которой гуляют дети. Мы нашли с Соболевым другой такой ров — в березовой роще под городом. Он и сейчас, забитый травой, водой и снегом, напоминает широкий канал.

Полмиллиона москвичей дни и ночи строили оборонительные сооружения. Они вырыли 361 километр противотанковых рвов, 331 километр эскарпов, установили 105 километров металлических надолб и 611 километров проволочных заграждений, построили 4 026 пушечных и 3 755 пулеметных дотов и дзотов, устроили 1 529 километров лесных завалов и выкопали более 5 тысяч километров окопов в полный рост.

Не случайно на пьедесталы памятников на рубежах обороны Москвы подняты не только танк, самолет, пушка, смертоносная «Катюша», но и стальные противотанковые ежи…

Победа складывалась из тысяч подвигов.

На пять суток задержали врага на Варшавском шоссе легендарные подольские курсанты, отражая натиск 57-го механизированного ударного корпуса гитлеровцев. Они полегли на поле боя, но не отступили и дали время создать за своей спиной новый рубеж обороны.

В золотые скрижали истории вписан подвиг 28 героев-панфиловцев, вступивших в смертельный бой с пятьюдесятью танками противника. 18 машин врага уничтожили они. 23 наших героя остались на поле сражения. Но эта горстка отважных обломила острие танкового клина, нацеленного на разъезд Дубосеково, на Волоколамское шоссе, на Москву. В учебники истории вошли простые и ясные слова политрука Василия Клочкова: «Велика Россия, а отступать некуда. Позади Москва!»

Вот строки из писем Клочкова домой:

«Сегодня был в Москве на параде, а вечер мы провели в землянках и окопах».

«Нахожусь в районе обороны на подступах к родной Москве. Враг прет, не жалея ничего».

«Представили меня к награде за боевые действия — боевому ордену Красного Знамени. Мне кажется, уж не так много я воевал и проявил геройства… Иногда силы противника в пять-шесть раз превосходили наши, но мы сдерживаем его атаки».

«Иду в бой. Целую. Ваш папа».

Да, он был на том параде… На самом суровом и самом торжественном параде в истории. Он тоже шел под косо летящим снегом в тех серо-белых шеренгах по заледеневшей брусчатке Красной площади, и дальше, вниз к набережной и направо, — на передний край… Через девять дней он погиб, войдя в бессмертие.

Еще через двадцать дней распрямилась и с сокрушительной силой ударила по врагу до отказа сжатая пружина обороны.

«Зима нашего несчастья» — так назвал те месяцы гитлеровский генерал Гудериан.

А для советских людей и для народов всего мира то были месяцы первой большой и окрылившей всех победы.

Тридцать лет прошло после войны. Александр Соболев говорит:

— Если бы видели сегодняшнюю Москву те, что пали, ее защищая… В самых смелых мечтах не могли мы представить, что наша столица будет такой, какой стала.

Ее и в старину вполне справедливо называли великой. Но трудно сейчас поверить, что когда-то с колокольни Ивана Великого можно было оглядеть всю Москву. Теперь ее невозможно окинуть взором даже с полукилометровой точеной иглы Останкинской телебашни. Куда ни глянь с этой самой высокой вершины города, всюду — справа и слева, сзади и впереди — за горизонт, в синюю дымку уходит Москва…

Пройдите по ее центру. Древняя красота Кремля стала еще строже и торжественней в окружении современных зданий — небоскребов из камня, бетона, стекла и алюминия. Словно голубые паруса, раскрылись высоко над городом дома Калининского проспекта. Синевой отливает строгий брус гостиницы «Националь», белым айсбергом причалила к Москве-реке и Кремлю гостиница «Россия»…

Поезжайте в любую сторону от центра — на юг и на запад, на север и восток. Будто гигантское каменное море расплескалось из конца в конец столицы, вздыбив к небу зубчатые силуэты. И за этими силуэтами все дальше и дальше простирается город, пока не останавливается у окружного шоссе, накатываясь на него белопенным прибоем просторных, светлых кварталов Медведкова и Бескудникова, Дегунина и Химок, Тропарева, Новых Черемушек или --">