Ирина Малакович - Портрет матери

Портрет матери

Ирина Малакович

Книга о героине белорусского народа Марине Малакович написана в форме повести-исповеди человека, потерявшего на войне мать. Детское горе и ожидание, поиски и встречи на партизанских дорогах Беларуси с теми, кто вместе с матерью принимал участие во всенародном сопротивлении фашистскому нашествию, - и все это становится неотъемлемой частью сегодняшней жизни героев публицистической повести. Через всю повесть проходит мысль: прошлое продолжает жить в настоящем.

Солнце, длинные тени. В не­скольких метрах отсюда машинная спешка улицы. А здесь шаги сами собой замедляются и начинаешь иначе видеть и слышать. Сначала осознаешь пугливое шушуканье листьев. По­том взгляд, успокаиваясь, различает невзрачные цветы с крохотными зеленоватыми соцве­тиями — украшение осенних бульваров. Запах меда настойчиво напоминает: сентябрь, опять сентябрь.

Мое время. Не надо торопиться, никуда не опоздаешь — все уже случилось, все с тобой. Дни стоят как чистая вода в прозрачном кув­шине. Свет растворен в каждой частице воз­духа, и тишина полна смысла.

В сентябре я родилась. Числа теперь ни­кто точно не знает, оно потерялось, сгорело вместе с метриками на войне. Зато каждое сентябрьское утро для меня как итог и возвращение к началу.

Обычная дорога домой. Загорелый малыш катит между деревьями на велосипеде, и под колеса ему срывается с ветвей невесомая сеть с ячейками света. Она качается, сколь­зит, и меня окончательно отпускает дневная суета редакции. Слабеют звонки, отдаляют­ся голоса, размываются лица собеседников. В ячейки солнечной сети проскакивает вся мелочь. А что остается — то остается.

Тревога. За невеселого шестиклассника из пригородного поселка. Столько раз была у него в доме, а все стоит перед глазами самая первая встреча: мальчик с дорожками высох­ших слез на щеках открывает мне дверь, и взгляд его вспыхивает, будто он встречает долгожданное избавление. Завтра, уже завтра тяжелая рука отчима не поднимется на него больше: завтра выходит статья в газете. Обидчик окажется у всех на виду, ему тогда не укрыться от людских глаз за толстыми ду­бовыми ставнями. Ты звал на помощь, маль­чик, — я привела к тебе людей.

По соседству с тревогой живет радость. Всего два слова: «А рассветы?!» Спрессован­ной в них энергии хватило бы на сотни слов. Знакомый геолог, вернувшись из экспедиции, принес статью для школьников.

Отговаривал мальчишек от геологоразведочного, развенчи­вал романтику походов и костров. Зачем об­манываться красивой выдумкой? Их ждет тя­желая работа и вечная бесприютность. Не ожидала такого поворота.

—Значит, если бы выбирать сначала, вы сами предпочли бы теплый дом, крышу над головой?

Вот тогда вместо ответа он произнес с бесконечным удивлением это свое:

—А рассветы?!

Словно солнцем плеснули в лицо.

Есть еще что-то. Оно над всем, стоит, не проходит. Что же? Со мной, со мной случи­лось, сегодня.

Лицо женщины. Там, в длинном коридоре, битком набитом редакциями, где столько раз­ных людей бывает за день.

Она вышла из какой-то двери, полсекун­ды — прошла мимо меня. Я видела ее впервые. Но миг не кончался.

Этот неуловимо знакомый овал щек, низ­ко закругленная сильная линия, уравновешен­ная мягкостью взгляда.

Воображение привычно дорисовало осталь­ное, чего не успели схватить глаза. Слишком долго искала я такое лицо, чтобы даже те­перь, через много лет, не заметить самого крохотного сходства. И, выходя из-под де­ревьев к знакомой остановке трамвая, говорю себе без всякой связи с осенью и сегодняш­ними делами, что и в сорок лет, и в пятьдесят я, наверное, буду, как и в десять, искать един­ственное среди всех лицо матери. Оно не мо­жет стать прошлым, прошедшим для меня. Слово чей-то неотступный взгляд всегда об­ращен ко мне: «Ничего не забыла?»

...Вечерний трамвай, слегка раскачиваясь, вышел на дугу между вокзалом и заводской окраиной. До дома теперь ровно пятнадцать минут. Еще пятнадцать минут наедине с со­бой. Вот и мост. Вагон пошел медленнее, да­вая еще раз вглядеться в давно и много раз виденное. Трубы подпирают загустевшую по краям синь невысокого уральского неба. Мелькнула под нами электричка, уколов серд­це внезапной, но еще не до конца ясной до­гадкой. Но в первый раз настигает