Петр Ефимович Люкимсон - Саладин

Петр Люкимсон
САЛАДИН

*

Автор выражает глубокую благодарность замечательному писателю, профессору Чингизу Гусейнову за помощь и ценные замечания в работе над этой книгой.

В оформлении переплета использованы

фрагменты картины К. дель Альтиссимо «Саладин» (XVI в.),

литографии Д. Робертса «Каир. Крепость и дворец паши» (XIX в.)

и иллюстрации С. Джакобино «Битва при Монжизаре» (XX в.).

© Люкимсон П. Е., 2016

© Гусейнов Ч., послесловие, 2016

© Издательство АО «Молодая гвардия»,

художественное оформление, 2016

ПРЕДИСЛОВИЕ

Идея этой книги родилась в самом начале 2010-х годов, и тогда она виделась автору прежде всего как научно-популярное повествование о перипетиях судьбы одного из самых выдающихся деятелей средневекового мусульманского Востока, чье благородство и гуманизм даже по отношению к врагам давно уже стали легендой. Романтика схваток сарацин^[1] и крестоносцев, красота жеста и слова, противостояние друг другу выдающихся полководцев, их непростые отношения, хитроумная дипломатия — вот что казалось мне тогда главным в первую очередь.

Однако «арабская весна», смута в Ираке, гражданская война в Сирии, появление на просторах Ближнего Востока «Исламского государства Ирака и Леванта» (ИГИЛ), Джабхат ан-Нусра и других кровавых террористических группировок невольно изменили и лейтмотив книги.

Действительно, достаточно вглядеться в основные события 2010-х годов, чтобы убедиться, что они разворачиваются в тех же местах, где когда-то действовали неистовый Салах ад-Дин (или Саладин, как его называют на европейский лад) и его противники-крестоносцы: с одной стороны, в Германии, Франции и Англии, а с другой — на территории Ирака, Египта и Сирии.

Дамаск, Алеппо, Мосул…

Эти города, казавшиеся совсем недавно европейскому и российскому читателю некой далекой ближневосточной экзотикой, стали во втором десятилетии XXI века центрами ожесточенных боев между силами, противостоящими друг другу в Сирии. В итоге вместе с западной коалицией в эту войну оказалась втянута и Россия. Но дело, разумеется, не только в территориальных параллелях.

Само имя Салах ад-Дина на протяжении столетий воспринималось в мусульманском мире как символ победы ислама над западной цивилизацией. Это восприятие особенно усилилось после крушения Османской империи, воспринятого прежде всего как поражение ислама. Слава Салах ад-Дина как «освободителя Иерусалима» от «христианских захватчиков» и того, кто втоптал в грязь воинскую доблесть крестоносцев, всегда кружила голову многим вождям исламского мира. «Успехи Саладина и захват Иерусалима в 1187 году в течение долгого времени служили источником вдохновения для арабских лидеров и остаются таковыми и по сей день. Саддам Хусейн называл себя прямым наследником миссии двух восточных правителей — Саладина, который положил конец западной угрозе тех дней, разгромив и изгнав крестоносцев, и Навуходоносора, который еще до новой эры быстро и убедительно разобрался с сионистской проблемой»^[2], — пишет крупнейший современный исследователь ислама Бернард Льюис.

И тут же добавляет, что видеть в Салах ад-Дине и в самом деле «освободителя Иерусалима», как это делают некоторые западные политики и историки, — значит, сильно грешить против истины, восприняв исключительно мусульманскую концепцию истории Ближнего Востока.

«8 октября 2002 года, — продолжает Льюис, — премьер-министр Франции Жан Пьер Раффарен в речи, произнесенной в Национальном собрании Франции, заявил, что Салах ад-Дин смог «разбить крестоносцев и освободить Иерусалим». Любопытным представляется использование слова «освободить» французским премьер-министром, рассказывающим о том, как Салах ад-Дин отобрал у христиан Иерусалим. Это может свидетельствовать о пересмотре политики… или же о крайней политической корректности. В других странах такие слова назвали бы полным незнанием истории, но только не во Франции»^[3].

Тот, кто видит в Крестовых походах исключительно захватническую и грабительскую войну, а в самих крестоносцах — жадных и --">