Нелли Александровна Морозова - Мое пристрастие к Диккенсу. Семейная хроника XX век

Нелли Морозова Мое пристрастие к Диккенсу Семейная хроника XX век

Посвящаю памяти мамы, отца и моих отважных родных

Морок — мрак, сумрак… темнота и густота воздуха, мгла… смрад. Обойти кого мороком — морочить, обманывать хитростью… лживыми рассуждениями, уверениями, каким-либо обманом чувств и обаянием; отводить глаза…

Морокун — отгадчик, знахарь, колдун.

«Толковый словарь» В. И. Даля

Н. А. Морозова.

Часть первая «А ну-ка песню нам пропой, веселый ветер…»

О чем скрипели жернова

Телефон с утра звонил не переставая.

На киностудии ждали приезда начальства для просмотра готового к сдаче фильма и получения «последних» поправок, которые обычно оказывались не последними. Фильм был иностранный, дублированный.

Режиссеры дубляжа, как и вообще режиссеры (с той разницей, что последние несли ответственность за «свой» фильм), в то достославное время ходили по острию ножа. Неудивительно, что они не только не противились, а желали начальственного просмотра. Они искали соучастников в неведомом еще преступлении.

У администрации был свой интерес: квартальная премия за выполнение плана.

Вот почему телефон звонил не переставая.

Разные люди — кто-нибудь один боялся назойливостью навлечь на себя гнев — спрашивали безнадежными голосами, скоро ли мы приедем; просмотровый зал заказан на одиннадцать, а сейчас уже половина первого… Шофер машины, которая тоже ждала часа два, звонил из проходной… Я несколько раз снимала трубку внутреннего телефона и звонила Д., заместителю начальника главка, с которым должна была ехать «принимать» фильм, но секретарша отвечала: «Занят, как освободится — позвоню».

Наконец, режиссер прибег к последнему, жалкому аргументу — время истекает, зал отнимут для просмотра другого фильма. Это было смешно — каждому ясно: когда начальство приезжает, останавливают демонстрацию другого фильма, из зала выгоняют всех, и начальство смотрит тот фильм, какой ему угодно.

Но именно смехотворность аргумента показала степень отчаяния режиссера. Я тоже изнемогла от бессильной злости, от равнодушия нашего «гиганта мысли» ко многим людям, ожидающим его, от того, что у меня накопилось много дел и я ни за одно не могла приняться.

В приемной Д. было полно народу. Секретарша предостерегающе подняла руку, но я толкнула дверь.

Предо мной предстала знакомая картина: в просторном кабинете за массивным столом с неизбежным зеленым сукном, над множеством телефонов и бумаг возвышался шеф и смотрел остановившимся взглядом прямо перед собой. Он был в кабинете один. Шел мыслительный процесс.

Этот человек раньше был секретарем парторганизации нашего министерства, а потом его назначили заместителем начальника главка художественных фильмов. Непосредственно руководить киноискусством. Правда, в качестве одной из инстанций, но — неминуемой.

Он говорил, что закончил два института, какие именно — установить как-то не удавалось. Вокруг же поговаривали, что он окончил только десятилетку где-то в провинции.

В том, что он справится с новым делом, Д., видимо, не сомневался. Раз назначили — справится: сверху виднее.

Его способность нанизывать округлые фразы, оснащенные искусствоведческими терминами, не имеющие абсолютно никакого смысла, была поразительна. Кажется, очень скоро все поняли, насколько гол король, и просто играли в игру с известными правилами: авторы фильма вдумчиво и уважительно выслушивали белиберду, благодарили за глубокие замечания и с надеждой смотрели на редакторов, чтобы те перевели эту белиберду на язык недвусмысленных министерских указаний.

Беда была, когда в этом затуманенном мозгу возникала мысль. Она погружала его в глубокий транс. Напряженное лицо, остановившиеся глаза, никакой реакции на обращенные к нему вопросы. В тишине кабинета, казалось, был слышен скрежет жерновов, которые тяжело ворочались, осуществляя мыслительную работу. В такой же транс он впадал при необходимости принять решение.

Я нарушила мыслительный процесс грубо, без подготовки:

— Если мы не посмотрим картину --">