Михаил Сергеевич Смиртюков - Государство — это он

нам очень

вкусной. Ее запах я помнил потом несколько десятков лет и в домах отдыха просил

приготовить мне что-нибудь с чечевицей. Может быть, эта похлебка казалась мне такой

вкусной потому, что жили мы скудно. После революции дела на заводе пошли куда хуже: заказов на стекло становилось все меньше и меньше. При этом, насколько я помню из

разговоров родителей, все, что не выращивалось на нашем огороде, – соль, крупа, спички –

стало стремительно дорожать. Прокормить нас с Костей на отцовский заработок становилось

все труднее. А потом завод полностью встал. Я помню, что еды было так мало, что мать стала

печь хлеб с травой повиликой. Намучившись, родители решили отправить меня к деду в

Говоренки. Так что дальше я учился в той самой начальной школе, которую когда-то с

отличием окончил мой отец.

А там было лучше? Ведь началась Гражданская война с разверстками и прочими

реквизициями продуктов у крестьян.

Жизнь у деда по материнской линии Павла Михайловича Лукьянова тоже в то время была

нелегкой. Человек он был правильный и работящий. Но полного комплекта скотины у него

никогда не было. Всегда была свинья, были куры. Но лошади и коровы одновременно не

было никогда. Или та, или другая. Если была корова, то лошадь на посевную и уборочную

приходилось просить у родственников. А если дед оказывался с лошадью, приходилось

выменивать на что-то молоко.

Почти кулак?

Считался он по тогдашней классификации середняком. Поэтому его в коллективизацию не

раскулачили и потом приняли в колхоз. Но все же дед с бабкой жили лучше, чем родители на

заводе. Хозяйство было обширное. Амбар с погребом: на зиму туда ставились кадушки с

салом, с капустой, картофель там хранился. Позади дедова двора росла конопля. Там у

каждого крестьянина был конопляник – вещь в хозяйстве и жизни крайне необходимая. В

высоких зарослях, выше человеческого роста, можно было спрятаться в случае опасности. Не

меньше была нужна конопля и в хозяйстве, ведь в тех местах подсолнечник не вызревал. А в

волости работало несколько пунктов по производству конопляного масла. Это были простые

деревянные прессы. Когда масло стекало, пресс разбирали, и на сукне оставался жмых. Для

меня он тогда был любимым лакомством. С конопляным маслом ели картошку и делали

мурцовку. Готовили ее так: в глубокую глиняную миску бабушка наливала кипяченую воду, крошила хлеб и добавляла несколько ложек конопляного масла. И мы втроем по очереди

начинали черпать эту мурцовку. Ложку дед, ложку бабушка, ложку я. Потом бабушка

говорила: "Ну все, дед, хватит!" И все, что осталось, подвигала мне. В праздники бабка

варила щи с салом. А из ржаной муки пекла очень вкусный хлеб. Главным угощением в эти

дни был творог. Его тоже клали в глиняную миску и заливали сметаной. И в эту сметану с

творогом макали свежий хлеб и ели.

То есть никаких тягот и лишений войны?

Жизнь в Говоренках в то время несколько отличалась от того, как описывали годы

Гражданской войны в книгах. У нас не было банд, никого не убивали и не поджигали. Не

было конфликтов и во время хлебозаготовок. Я почему-то не помню, чтобы при этом было

какое-то недовольство. Сколько сказано, столько и платили. В неурожайные годы голодали.

В детстве мне это казалось нормальным и естественным. И только потом в документах о

двадцатых годах я прочитал, что наш уезд называли кулацким. Губернское начальство

докладывало в Москву, что во все органы власти Одоевского уезда пролезли кулаки и

мешают проведению борьбы с кулачеством. Мне трудно сказать, насколько справедливыми

были эти суждения. Но дед считал, что у нас в Говоренках все делается по справедливости.

"Плохино переименовали в Ульяновское"

После окончания Гражданской войны что-то изменилось?

В 1921 году после окончания начальной школы я вернулся к родителям на Дудоровский

завод. Встал вопрос о моей дальнейшей учебе. Школа в заводском поселке была только

начальной. А

--">