Г Кипнис - Николай Амосов без скальпеля

стажем помнят, что начиная с 1962 года, Амосов в течение четырех созывов был депутатом Верховного Совета СССР. В те времена депутаты очень и очень редко проявляли свою самостоятельность, а тем более инициативу. Николай Михайлович к подобному не привык. В моей повести об Амосове, написанной в начале 70-х годов, рассказывалось, между прочим, и об этой стороне его деятельности. Я приводил отрывок из репортажа о заседании Комиссии по здравоохранению и социальному обеспечению ВС СССР, на котором депутат Амосов «настойчиво предлагал покончить с уравниловкой в оплате врачей… ставил вопрос о праве больного на выбор врача» и т. д. Он пользовался любой трибуной, чтобы доказывать, убеждать, и его наступательная активность, конечно, не нравилась начальству. В конце концов Амосов перестал быть депутатом, хотя и считался для властей выгодной фигурой — ученым с мировым именем, к тому же беспартийный, все вполне демократично. Перевесила, однако, его «неуправляемость».

Когда в 1989 году начались выборы в горбачевский Верховный Совет, киевляне вспомнили о своем бывшем депутате и выдвинули Амосова кандидатом даже не в одном, а в нескольких избирательных округах. Он не сразу согласился баллотироваться (все-таки возраст!), а, дав согласие, вступил в предвыборную борьбу уже серьезно, по-амосовски. А борьба была настоящей. 14 претендентов оказались на решающем окружном собрании. Я присутствовал там — собрание в Доме кино затянулось до ночи. По количеству голосов Николай Михайлович опередил всех с огромным отрывом.

Так, перешагнув 75-летний рубеж, он стал народным депутатом СССР, а вскоре и членом Верховного Совета. Впрочем, продолжалось это недолго. Раньше многих других Амосов освободился от эйфории первых перестроечных лет. Трудно было расставаться с возникшими даже у него надеждами и иллюзиями, но через некоторое время он понял, что участвовать в заседаниях Верховного Совета, которые все больше напоминали срежиссированный спектакль, он уже не может и не хочет. Будучи верен себе, он практически прекратил свою депутатскую деятельность еще до распада Союза.

Ушел из депутатов, не вступил ни в какую партию, меньше занимается медициной, больше — кибернетикой, реже выступает в печати, потихоньку что-то пишет, может научное, а может художественное, так что не подумайте, будто в 80 лет он не у дел — все равно не потерял интереса ко всему, что происходит с нами и вокруг нас. Такой человек!

Уже в наши дни, то есть в начале 90-х годов, в киевском журнале «Радуга», а затем и в московской популярной серии «Эврика» вышла вторая часть амосовской «Книги о счастье и несчастьях». Как всегда, когда печатается данный автор, журнал нарасхват. Книга — тоже. Это может показаться странным, но даже в наше время, когда журналы забиты интересными, порой сенсационными материалами, а стоимость их безумно возросла, произведения Николая Михайловича обладают высокой конкурентоспособностью и выдерживают любую конъюнктуру. Независимо от того, о чем он пишет. Впрочем, начиная с первой книги, он всегда — так или иначе — пишет о себе. О своей работе. Своих мыслях. Своем окружении.

Новую его книгу я прочитал еще в рукописном виде. Мне посчастливилось читать в рукописях все, написанное Амосовым, начиная с первой его повести «Мысли и сердце». Небезынтересна история возникновения этой повести, с которой, собственно, и начался Амосов-писатель.

Началось с того, что после нескольких чрезвычайно сложных операции, получивших, несмотря на неимоверные усилия Амосова и его помощников, летальный исход, Николай Михайлович пришел в такое душевное состояние, когда тягостные мысли о случившемся, о трагической судьбе больных и горькой судьбе хирурга не оставляли его ни днем, ни ночью. Было позднее лето 1962 года. Он много и мучительно размышлял тогда о своей профессии, о ее нравственных сторонах, о возможностях медицины вообще, о врачебном долге, о человеческой доброте и самом человеке, о смысле жизни. В конце концов, потянуло за письменный стол, и он, что называется, «излился». Получилось около пятидесяти машинописных страниц — исповеди, написанной искренне и страстно, насыщенной интереснейшими соображениями, тонкими наблюдениями и — самое удивительное! — похожей на добротную художественную прозу.

Среди близких друзей Амосова был тогда только один профессиональный писатель — украинский прозаик Юрий Петрович Дольд-Михайлик. За два года перед тем Амосов --">