Леонид Александрович Ашкинази - Первый президент (Хаим Вейцман)

Леонид Ашкинази Первый президент (Хаим Вейцман)

Мы займемся биографией первого президента Государства Израиль Хаима Вейцмана. При изучении ее будем все время помнить три ранее приведенных довода. Повторим их: практическое применение, подкрепление наших мыслей, сопоставление наблюдений. Чтобы чтение книги и слушание лекций не стало приятным, но малоосмысленным времяпрепровождением. Надо, чтобы узнанное впиталось в нас, легло на наш опыт и сделало наше понимание мира яснее, а жизнь — интереснее. Приступим.

1. Детство и школа

Первый президент Государства Израиль родился не в Израиле, а в маленьком белорусском городке под названием Мотель, где проживало примерно 700 семей. Городок, больше похожий на деревню, по современной терминологии — поселок сельского типа. Шел 1874 год, в городке непролазная грязь и где-то далеко — остальной мир. Многим из нас будет трудно представить себе степень его оторванности от остального мира. Разумеется, и сейчас даже под Москвой можно найти грязь, достигающую середины гусениц трактора; но каждый знает, что Москва, равно как и все остальные российские города — есть. Знает, как до них добраться, и знает тех, кто это сделал и сейчас живет там.

А в городе Мотеле, в 1874 году, в самом, наверное, глухом углу черты оседлости, такое и присниться не могло. Попробуйте представить себе, что нет ни телевизора, ни радио, ни телефона, ни электричества, ни газет. Ах нет, простите… иногда в городок попадает газета из Варшавы, примерно месячной давности. А какая, собственно, разница — месячной или двухмесячной?

Городок жил лесоторговлей; отец Хаима был сплавщиком.

Как пишет Вейцман, «нас отделял от всех наш особый мир воспоминаний и надежд… Быт наш был глубоко пронизан еврейской традицией, Эрец-Исраэль упоминалась во всех ритуалах, и мысль о нашей Земле была неотделима от всей нашей жизни». Понятно, что не будь этой атмосферы, Хаим не вырос бы сионистом, а если бы он позже и обратился к сионизму, то стал бы совершенно другим сионистом. Например, более умеренным. Невозможно предугадать, как это сказалось бы на истории Государства Израиль и нашего народа, но вот что ясно.

Если мы хотим, чтобы в наших детях, когда они вырастут, что-то было, надо, чтобы это «что-то» было вокруг них, пока они растут. То есть, если мы хотим, чтобы они были культурными, мы должны быть культурны сами, если мы хотим, чтобы они были евреями, мы сами должны ими быть. Мы должны осознавать эту ответственность — наши повседневные действия определяют, какими будут наши дети и далее — будущее нашего народа. Конечно, не на сто процентов, но и одного процента достаточно, чтобы задуматься, не правда ли?

Вот что пишет Вейцман о своей матери: «Ей было уже за шестьдесят, когда разыгралась буря революции и гражданской войны. Только в 1921 году мне удалось перевезти ее вместе с братом Файвелом в Палестину. Я построил для нее дом на Хадар ха-Кармел в Хайфе, где она жила вплоть до самой смерти (в восемьдесят семь лет). До самого конца мать сохраняла живость ума и хорошее расположение духа. Она ежедневно — без очков — читала молитвенник, принимала активное участие в деятельности дома для престарелых. Я думаю, что моментом ее величайшей гордости был день 1 апреля 1925 года, когда она сидела рядом со мной и моей женой на открытии Еврейского университета в Иерусалиме, на горе Скопус.»

Обратим внимание на то, что Хаим Вейцман упоминает о матери, когда речь заходит о величайшем триумфе его жизни — создании Университета в Иерусалиме. До Государства было еще далеко; но Университет, знания — это было для него очень важно. Он также говорит о знаниях, вспоминая об отце: «Сила влияния на нас отца удивляет меня всякий раз, когда я вспоминаю, как редко он бывал с нами. Наш отец был человеком образованным, но молчаливым и погруженным в свои дела. Он не верил в назидания и даже в наказания, но, может быть, именно поэтому, когда он что-нибудь говорил, слова его имели большой вес. В те редкие минуты, когда он был свободен от дел, он обычно читал. Его любимыми книгами были труды Маймонида, в особенности „Наставник колеблющихся“. „Шулхан Арух“ он знал наизусть. По субботам он иногда призывал к себе старших детей и обсуждал с ними прочитанное. Это происходило как бы случайно, чтобы мы не думали, будто обязаны слушать; наверно, поэтому все мы дорожили этими редкими беседами с отцом и считали за честь принять в них --">