Михаил Дмитриевич Каратеев - По следам конквистадоров

чинов. Из остальных, насколько я знаю, в итоге тоже никто не пожалел о том, что покинул Европу.

Лично я, пробыв в Асунсионе около года, переселился в Аргентину, где получил место инженера по своей специальности.

Эпилог

Приток русских колонистов в Парагвай давно прекратился, условия там за истекшие десятилетия тоже значительно изменились, поэтому мои очерки сегодня имеют скорее историческое значение, чем информативное.

Но все же некоторые читатели могут меня спросить; типичен ли наш случай для Парагвая и может ли там успешно развиваться колонизация?

На последнее сама жизнь уже давно ответила утвердительно. Многие русские колонии, зародившиеся одновременно с нашей, пережив неизбежные невзгоды первых лет, прочно стали на ноги и достигли относительного благосостояния. Но следует добавить, что эти колонии были основаны крестьянами, тогда как все составившиеся из городских элементов почти сразу зачахли.

Главная причина этого заключается не в отсутствии у горожан агрокультурных знаний или крестьянской трудоспособности, а в том, что у них не было той высшей формы настойчивости, которая порождается только безвыходным положением. Среди людей городских профессий, взявшихся в Парагвае за земледелие, было немало таких, которые не боялись никакого труда и работали ничуть не хуже крестьян. С другой стороны, у многих природных земледельцев в парагвайских условиях опускались руки и они впадали в подлинное отчаянье. Но проходило два-три года – стойкий горожанин бросал свою чакру и уезжал в Асунсион, а „шаткий“ крестьянин оставался на месте и налаживал недурное хозяйство.

Причина этого проста: когда на горожанина посыпались неудачи или его одолела тоска, он вспомнил, что у него есть в запасе какая-то городская специальность, которая может избавить от всех „прелестей“ кампы. У крестьянина такой возможности не было. Отрыв от земли означал для него крушение всего искони привычного жизненного уклада, а потому он волей-неволей должен был стиснуть зубы и перетерпеть. Это терпение и приводило его к победе.

Из колонистов городского типа, наша группа, безусловно, имела больше шансов на успех, чем все остальные: она была отлично экипирована, достаточно обеспечена деньгами, а ее людской состав был однороден, дисциплинирован и качественно хорош. И если бы нашей общей судьбой и кассой не распоряжался человек, ничего не смысливший ни в хозяйстве, ни в вопросах администрации, но в то же время безгранично самоуверенный, – судьба колонии могла сложиться совершенно иначе. Особенно если бы мы сделали ставку на скотоводство, которое в нашем районе обещало неизмеримо больше того, что могло дать земледелие.

Но все это осталось в далеком прошлом и очень многие участники описанных здесь событий уже совершили свой последний путь в асунсионском трамвае… А те, которые еще живы, вероятно как я, вспоминают пережитое без особой горечи.

У костра

Мы сидим у костра, а вокруг молчаливая ночь;

Искры с треском взлетают и быстро уносятся прочь.

Я на реку гляжу, – за рекою горят светляки

И обрызгана золотом гладь этой тихой реки.

Тянет сыростью с полных загадки и жути болот,

Там живут лихорадки и нечисть лесная живет.

Черный лес подступил и сковал очертанья полян

Тянет к нам свои цепкие, длинные руки лиан.

Над водой потянулся чуть видимый, призрачный пар,

Кони жмутся к огню, – за рекою не спит ягуар.

Он, державный хозяин, гроза этих темных ночей,

Здесь впервые увидел сегодня костер и людей.

И ощерившись злобно, и гневно хвостом шевеля,

Он глядел через реку на желтые блики огня.

В нем тревога клубилась и сделалось страшно ему,

И ушел он понуро в лесную, привычную тьму.

Мы сидим у костра и такой в его треске уют!

Эту радость лесную не многие ныне поймут:

Для чего в городах им костры, когда есть фонари?

Кто ж счастливей – они, иль живущие здесь дикари?

Мне сегодня и думать над этим вопросом невмочь…

Я беру карабин и стреляю в волшебницу-ночь.

Может быть и удобней костра городской наш фонарь,

Но сегодня я счастлив: я пьяный, свободный дикарь!

На кампе

После жаркого летнего дня

Как желанны вечерние тени!

Изукрасила небо заря,

Кампа в мареве неги и лени.

На багровом экране небес

Неподвижные парятся пальмы

А за ними – темнеющий лес

И лагуны, блестящие сталью.

Тишина. Лишь туда, --">