Даниил Федорович Краминов - Дорога через ночь

Краминов Даниил Федорович Дорога через ночь

Даниил Федорович КРАМИНОВ

ДОРОГА ЧЕРЕЗ НОЧЬ

Повесть

В основу повести "Дорога через ночь" положены действительные

события, разыгравшиеся в последние два года второй мировой войны в

Арденнах, где сходятся границы Бельгии, Франции, Люксембурга,

Германии и Голландии. С помощью бельгийских патриотов советские люди,

бежавшие из германских концлагерей, создали партизанскую группу,

которая выросла в бригаду и приняла активное участие в вооруженной

борьбе против немецко-фашистских захватчиков. Д. Краминов, будучи

советским военным корреспондентом на Западноевропейском фронте,

встречался в Арденнах, а затем в казармах бригады в Леопольдбурге с

участниками этой борьбы. Они рассказали ему многое из того, что здесь

описано. Хотя прообразами героев повести были определенные люди, они

все же далеки от портретного сходства. И в описании событий автор не

стремился к полной достоверности, стараясь, однако, не отрываться от

основных исторических фактов.

________________________________________________________________

ОГЛАВЛЕНИЕ:

Часть первая

Глава первая

Глава вторая

Глава третья

Глава четвертая

Глава пятая

Глава шестая

Часть вторая

Глава седьмая

Глава восьмая

Глава девятая

Глава десятая

Глава одиннадцатая

Глава двенадцатая

Глава тринадцатая

Часть третья

Глава четырнадцатая

Глава пятнадцатая

Глава шестнадцатая

Глава семнадцатая

Глава восемнадцатая

Глава девятнадцатая

Глава двадцатая

Часть четвертая

Глава двадцать первая

Глава двадцать вторая

Глава двадцать третья

Глава двадцать четвертая

Глава двадцать пятая

Глава двадцать шестая

Глава двадцать седьмая

Глава двадцать восьмая

Глава двадцать девятая

Глава тридцатая

Часть пятая

Глава тридцать первая

Глава тридцать вторая

Глава тридцать третья

Глава тридцать четвертая

Глава тридцать пятая

________________________________________________________________

Ч А С Т Ь П Е Р В А Я

ГЛАВА ПЕРВАЯ

В горячий августовский полдень в маленький ресторан на Третьем авеню в Нью-Йорке вошел полный пожилой человек. Он продвинулся на средину зала и остановился в самом проходе. Толстяк мешал официантам, и те толкали его, сердито покрикивая:

- Сори! - Извиняюсь!

Вошедший поворачивался к ним, подбирал руками, будто уминал, большой живот и извинялся с торжественной изысканностью и акцентом:

- Ай бег ёр пардон! - Прошу прощения!

С прохода, однако, не уходил. Неторопливо оглядываясь, он выискивал место. Его остро-синие глаза скользили по залу, как бы ощупывая столики, задерживались на мгновение и перебегали дальше. Зацепившись за простенок между окнами, остановились в удивлении. Ресторан назывался немецким; видимо, поэтому хозяин - австрийский еврей - разукрасил стены, как делают в Германии, нравоучительными надписями. Эти-то надписи, начертанные остро изогнутыми готическими буквами, приковали к себе внимание вошедшего. Пока он читал их одну за другой, шевеля губами, я рассматривал его самого.

Сначала я принял толстяка за провинциала-американца немецкого происхождения. Узрев на стене знакомые изречения, тот увлеченно перечитывал их. И не просто перечитывал, а наслаждался ими: восхищенно качал большой седой головой, оттопыривал, будто смакуя, губы, улыбался. Достав пестрый платок, вытер лоб, усеянный капельками пота, еще раз пробежал надписи и вдруг рассмеялся.

- Глубокомысленные надписи, - пробормотал он, не обращаясь ни к кому, - и... удобные, как разменная монета.

Провинциал-немец едва ли мог издеваться над заповедями обывательской мудрости: никто не смеется над своей верой. Настораживала и его манера держаться. Всматриваясь, толстяк вскидывал голову и вытягивал шею. Он точно впитывал виденное и, пока происходил этот процесс, не позволял ничему иному отвлекать себя. Улыбался и смеялся он тоже необычно: одним ртом. Раздвигал губы и сверкал парой золотых подковок. Глаза же оставались колючими, строгими.

Дремлющая память моя вдруг встрепенулась. Мне показалось, что я встречал этого или очень похожего на него человека. Тот тоже всматривался с такой же цепкой внимательностью, и у него было такое же удручающее несоответствие между смеющимся ртом и суровыми глазами. Но где? И когда? Я поспешно рылся в памяти, разгребая вороха событий, перебирая лица, встречи. Порою мерещилось, что вот-вот вспомню. Однако --">