Саймон Дуайер - Движение Rapid Eye

Саймон Дуайер «Движение Rapid Eye»

Предисловие Я ГОВОРЮ ДЛЯ ТЕХ, КТО УШЕЛ Дженезис Пи-Орридж

Когда я впервые физически встретился с Саймоном Дуайром, это был крепкий, сильный, здравомыслящий, проницательный, интеллигентный, непреклонный человек; рыцарь, с безрассудной смелостью бросающийся вперед и побеждающий заблуждения дня.

Когда я физически потерял Саймона, он был слабым и податливым; кисть мастера дзена оставила волнистый след чернил и отчетливые метки, медленно впитывающиеся в волокна тщательно приготовленной бумаги. Он выиграл день.

Так легко поддаться соблазну в физической плоскости. Плоскость моря. Даже когда материальная плоскость кричит нам о том, что она обладает сущностью, мощной, стимулирующей и непоколебимой, мы, маленькие, сбившиеся в стаю порождения материальной хрупкости, способны видеть лишь иллюзорную поверхность. Паутинку тонкой пленки цветов и теней, окутывающую все вокруг, придающую очертания и видимость прочности.

Эта вера в то, что мы видим, дает нам возможность двигаться, перебираться с места на место, не спотыкаясь, и не сталкиваясь друг с другом. Такие случайные столкновения полны разного рода опасностей; чужие для нас языки, территориальные споры, ощетинившиеся рычащие хищники, сбившиеся в кучу толпы беженцев. Показная шумиха. Голубые предупредительные сигналы. Страх сцены.

Здесь так легко затеряться, среди миллиардов сталкивающихся вселенных, соперничающих за внимание, создающих мешанину воспоминаний о себе. Пытаясь ощутить плотность. Ты становишься буквально тем, что ты видишь. То, что ты видишь, становится одновременно инстинктом выживания и орудием. Добавить к этому водоворот ощущения ускорения и вращения и навигация представляется абсолютно невозможной как сомнение. Плечи проталкивались сквозь буран бесформенных, чужих толп, поднимая серую пыль, бормотание, «Видеть, значит верить».

Смотреть — первый шаг. Мы бредем вперед, в информационное загрязнение. Сумасшедший траффик, в надежде не натолкнуться на камень. Полагаясь, как и должно, на нашу веру, что мы тверды, и что асфальт — тверд. Что достаточное трение может придать нам эффективное ускорение по направлению к нашему пункту назначения. Если наше периферическое зрение позволит. Если наши мозги разумно переместят и отфильтруют визжащие автомобили, отдельно освободив их от визжащих детей. Если мы будем хитрить и уклоняться. Действовать твердо и сохранять пристальный взгляд и стремление, твердо замкнутое на цели. Принимая в расчет разнообразные условия в центре этой вселенной — нашего личного бытия. Тогда, если случайно представится шанс, мы сможем добраться до цели.

То, что затуманивается эффектом расстояния, должно приблизиться в фокусе. Мы все смотрим эти фильмы. Экран мерцает, все искажено и расплывчато. Ты почти можешь ощутить струящийся пот. Твоя рука невольно подрагивает. Это так реально, что ты начинаешь вытирать лоб. Постепенно, пусть даже так медленно, и без различимых моделей любого вида, амебовидные очертания, которые казались такими таинственными, озадачивающими, когда они обретали форму, изменялись, распадались на фрагменты и воссоединялись в вялом ожидании, основываясь на имеющейся информации, и начиная затвердевать.

Внезапно, Бабах! Точно из ниоткуда. Все чисто. Больше никакого бормотания. Беспорядки кончились. Бесполезные шумы исчезли. Никаких помех. Совершенная ясность. Застывшая на миг. Грузовик в мареве лос-анджелесской жары.

Наш герой остается один. Ребенок остается связанным с групповым разумом до тех пор, пока мышление не создает разделение. Наши мысли, а не наше поведение, создают «человека». Мысли, мысли в одиночестве отделяют нас от других. Эта великая потеря происходит при рождении мысли личности, и жизнь зачастую сосредотачивается на поиске возвращения к прежнему, единому состоянию. Чтобы снова стать частицей большего сознания. Чтобы странствовать за гранью материального, направляться в самое сердце сострадания.

Это самое тяжелое путешествие. Умирание — это иллюзия, что все неизменно, постоянно. Виноградные лозы, что скрывают беседку от света солнца, случайны. Поскольку они надеются на свет.

Наш герой сидит в раздумье. Убежище исчезает, столкнувшись со страхом и неизвестностью прямо пропорционально нарастанию освещения, когда лоза утрачивает материальность. В какой-то момент все заполняется --">