Виктория Федорова - Дочь адмирала

Дочь адмирала

Книга Виктории Федоровой, написанная в соавторстве с Гэскелом Фрэнклом, напоминает голливудский сценарий фильма со счастливым концом: молодая русская актриса встречается с отцом-американцем, которого никогда в жизни не видела. Однако полная история жизни двух русских женщин — Зои и Вики Федоровых — куда сложнее.

История любви американского военного и русской актрисы, дорого заплатившей за мгновения счастья, в свое время облетела весь мир и вот наконец вернулась к российскому читателю.

Документальная повесть

Федорова Виктория, Фрэнкл Гэскел

Перевод с английского Г. Шахова

Смоленск: Русич, 1997

Моей дорогой мамочке, чья любовь согревала меня и в добрые, и в тяжкие времена, где бы я ни была — рядом или вдали от нее, — и которая всегда будет жить в моей памяти.

В.Ф.

Моим родителям — Силли и Тобиасу Фрэнкл, которые всегда верили в меня, а также Мэй и Гарольду Фридмен, которые верили, но не могли ждать.

Г.Ф.

ПРОЛОГ

ВИКТОРИЯ

Еще и сейчас, проснувшись утром и выглянув из окна спальни, я прихожу в замешательство. Судьба забросила меня на другую половину земного шара, и я не сразу понимаю, где я.

Но потом вспоминаю. Это Коннектикут, я дома, я в безопасности. Осознав это, я улыбаюсь. Какие странные слова. Дом. Безопасность. Дом для меня — это что-то сиюминутное. Мне неведомо глубинное значение этого слова, ибо жизнь внушила мне страх: добро не вечно, а зло всегда возвращается.

Наверно, этим же объясняется и мое отношение к слову «безопасность». В памяти с детства осталось слишком много жестокого, слишком много злых людей, чьи лица все еще стоят у меня перед глазами, чтобы я могла чувствовать себя в безопасности.

И все же я дома, я в безопасности. Мне так часто напоминают об этом, что я наконец и сама начинаю этому верить. Но полной уверенности у меня нет. Будет ли когда-нибудь?

Все так странно. Я в Соединенных Штатах, но я еще не американка. Я покинула Россию, но я все еще русская. Ощущение такое, словно сидишь в вагоне поезда, глядя, как за окном проносится мир. Ты сидишь неподвижно, а мир летит мимо тебя.

Мне часто приходит в голову, что, если бы кому-нибудь довелось увидеть меня в те часы, когда я остаюсь дома одна, они бы решили, что я сошла с ума. Бывает, я иду по комнате и вдруг останавливаюсь как вкопанная, а бывает, начинаю ни с того ни с сего смеяться, хотя ничего смешного вокруг нет. Но я-то знаю, почему это происходит.

Однажды я шла куда-то через столовую и вдруг замерла на полпути. Я проходила в тот момент мимо вазы с фруктами, не обратив на них никакого внимания. Яблоки и апельсины. Они уже стали чем-то таким привычным, что я их и не заметила. Подумать только, а ведь я хорошо помню время, когда апельсин виделся мне лишь в мечтах, в несбыточном сне.

А однажды я вдруг поймала себя на том, что стою перед открытым холодильником и громко смеюсь. За минуту до того мне вздумалось сделать себе бутерброд, и я застыла в нерешительности, не зная, что выбрать: ветчину или болонскую копченую колбасу. Представляете, такая проблема! Это для меня-то, до восьми лет не знавшей вкуса мяса! Я вспомнила о всех тех людях, которые остались в моем прошлом, у которых никогда не будет возможности выбора между ветчиной и болонской копченой колбасой, вспомнила и разревелась.

Я знаю — я очень счастливая. К тому же мне не раз говорили об этом. В какой-то мере так оно и есть. Но только в какой-то мере. Бог одарил меня чудесными подарками, но какими же странными путями они дошли до меня!

В ушах до сих пор звучат слова, по-прежнему причиняя боль, — безотцовщина, подкидыш, сиротка. Они мучают и ранят даже сейчас, когда сама жизнь опровергла их. У меня есть и отец и мать, хотя в глубине души я все еще никак не осознаю этого. Впервые я увидела свою мать, когда мне было девять лет, а отца — почти в тринадцать. За всю жизнь мне ни разу не случилось оказаться в той единственной комнате, сидя в которой я могла бы, повернув голову, перевести взгляд с отца на мать. И ни разу не случилось такого мгновения, когда бы весь мой мир сосредоточился в одном месте. Это всего лишь сон, --">