Ефим Яковлевич Курганов - Завоеватель Парижа

его весьма бурных похождениях долгие годы с большим энтузиазмом судачили в Ланжероне — и не только в замке, но и в прилегавшей к нему деревеньке. В ней было не менее двадцати домишек, таких же полуразваленных и, кажется, готовых рассыпаться от сильного дуновения ветра, как и сам — с позволения сказать — замок.

В деревне знали полковника де Дама более чем хорошо: кажется, не было ни одной ланжероновской девицы, которой удалось увернуться от его бешеных ласк. Не раз по вечерам он подмигивал своему юному племяннику, всегда смотревшему ему в рот, и весело кричал: «Шевалье, вперед на штурм Ланжерона».

Он хватал Александра за руку, и они мчались через лужайку и лесок, улюлюкая и гогоча, подпрыгивая и еще успевая что-то напевать.

В деревне при этом раздавался сплошной металлический лязг — испуганные мамаши двери своих домишек спешно закрывали на щеколды. Они понимали, что толку от этого почти никакого, но щеколды всегда хлопали громко и весьма исправно. Видимо, это был своего рода ритуал, отступить от исполнения которого для ланжероновских мамаш было очень сложно, практически невозможно.

Впрочем, наследницы их редко одобряли таковое рвение своих родительниц: во всяком случае, они с фантастической скоростью прихорашивались и тут же радостно и одновременно тревожно прилипали к окошкам, от которых их никакой силой их было уже не отодрать. Каждая втайне рассчитывала, что хотя бы один из замковских остановит свой выбор именно на ней. Не раз, к великой радости ланжероновок, дядюшка и племянник успевали за вечер обойти несколько домов.

Крепости всегда сдавались без боя и даже с радостью, если не с восторгом.

На следующее утро мамаши осчастливленных дочек хвастались соседкам, что один из замковских побывал именно у них. Особенно они гордились, если их наследница оказывалась именно под шевалье, — все-таки свой, хозяйский, будущий владелец замка, полуразваленного, маленького, но замка. Сами же девицы постепенно стали отдавать предпочтение шевалье перед графом.

Брат мадам де Ланжерон был, конечно, опытен и изощрен в любовных утехах, но вместе с тем он был какой-то бешеный, ненасытный, а шевалье, был нежный, добрый и ласковый.

По возвращении «мальчиков», хозяйка замка всегда интересовалась успехами своего сына на ратном поприще. Девицам, которые ему доставили особенное удовольствие, она всегда дарила потом плоды своего рукоделья — подушечки, на которых искусно были вышиты различные виды родной Бургони. Так что захваченные крепости не только не облагались контрибуцией, а еще и выигрывали от понесенного поражения.

Находясь проездом в Бургундии, граф Роже де Дам заехал в Ланжерон, задержался там на неделю, а возвращаясь, прихватил с собой, кроме нескольких бочонков с вином и дюжину банок с горчицей, что были презентованы ему заботливой сестрицей, еще и юного, но в высшей степени бойкого племянника своего Людовика-Александра-Андро.

Поступив в королевскую гвардию (в полк своего дядюшки), Ланжерон довольно скоро стал близок ко двору Людовика XVI.

Полк графа де Дама должен был принять участие в предполагавшейся высадке на берега Англии (шевалье Ланжерон страстно мечтал в ней участвовать), но высадка эта так и не состоялась. Однако особенно рвался юный Ланжерон в Северную Америку, где шла в это время борьба английских колоний за отделение от метрополии. И Ланжерон перешел в другой пехотный полк, которым командовал граф Лаваль-Монморанси.

У пылкой привязанности юного шевалье к американским событиям есть своя не лишенная интереса предыстория. О ней хотя бы вкратце стоит сейчас упомянуть.

В Париж прибыл один из творцов американской революции Бенджамин Франклин. Он прибыл в Париж как представитель правительства английских колоний. Ланжерон познакомился с Франклином на вечере у принцессы Луизы де Тарант, придворной дамы королевы Марии-Антуанетты (впоследствии шевалье не раз встречался с ней в Петербурге, куда она через несколько лет эмигрировала).

Картинка. ПОСОЛ РЕВОЛЮЦИИ В СТОЛИЦЕ ЕВРОПЫ

Впервые Франклин приехал во Францию еще в 1767-м году как частное лицо. Он тогда сменил свой скромный квакерский костюм на модный парижский кафтан. Он со смехом писал: «Подумайте только, какой у меня вид с маленькой косичкой и открытыми ушами». Второй раз он прибыл в Париж через девять лет — в 1776-м году, но уже в качестве посла Американской республики, и --">