Иван Павлович Толмачев - В степях донских

Толмачев Иван Павлович В степях донских

Начало борьбы

В Петрограде революция... царя скинули!!!

В тесных вагонах, на душных полустанках, в станицах Дона полз из уст в уста будоражащий душу слух.

Слух полнился, ширясь, плыл неудержимой лавиной по степям.

В столице Войска донского; городе Новочеркасске, захлебываясь, звонили телефоны, лихорадил телеграф страшными словами:

— Всем... всем... всем! Самодержавие пало. Власть перешла к Временному правительству. Совершился акт величайшей исторической важности. В ближайшие дни предполагается...

И, подхлестывая взмыленных коней, летели от станицы к станице, от хутора к хутору верховые гонцы, развозя эту необычную весть. А вслед ускакавшим мчались другие с экстренными сообщениями, приказами войскового атамана и правительства: «Вольный, свободолюбивый Дон, верный своим традициям, российскому престолу с верой в бога уповает на доблестных сыновей своих. Собрания, манифестации с красными знаменами, беспорядки на шахтах, рудниках, железнодорожном транспорте запрещаются!»

В замысловатых, полных тумана официальных бумагах, в пакетах со строжайшими приказами, в шифрованных депешах — полная растерянность, удрученность, жалкая попытка остановить стремительный бег событий, сохранить старое.

А в станицах, слободах, хуторах тихо. Припорошенные снегом-первенцем, в сонной дремоте мирно лежали казачьи курени, крестьянские избы, рабочие поселки горняков. В февральскую синь неба лениво ползли сизые столбы пахучего кизячного дыма. Непривычно пусто стало у станичных правлений, на майданах, у гостеприимно распахнутых, всегда шумевших ранее пьяными песнями монополек.

Но обманчива эта тишина. Оттуда, из бурного и непонятного Питера, с далекого фронта, из грязных, завшивевших окопов тянутся сюда, в тыл, сотни невидимых нитей, доносится глухой, тяжкий отзвук войны, слышатся непривычные уху, будоражащие душу тайные слова: революция... равенство, свобода... земля — крестьянам, власть — рабочим.

И живет своей настороженной, чуткой, противоречивой жизнью далекий от центра, от фронтовых тревог тыл — казачья сторона.

Прибудет по случаю ранения в родную станицу служивый или забредет знакомый человек с ворохом новостей и — словно кнутом кто стеганет по округе: «Оттелева прибыл! С вестями!» И горит в доме всю ночь огонек: круглые сутки идут с расспросами станичники, хуторяне. Усевшись на лавки, на пол, притулившись у печки, неистово дымят цигарками, жадно ловят каждое слово о войне, о «германце», о том, «што оно содеялось в Питере с царем да министрами». Слушают, двигая в раздумье буграми желваков, молча жуют невеселые окопные новости. Тут же закипает горячий спор про свои казачьи дела.

Прибыв с фронта в станицу Каменскую в феврале 1917 года, я сразу же почувствовал дыхание этой жизни, назревание большого перелома в судьбах людей, начало борьбы революционных сил с контрреволюцией.

Однажды вечером местные казаки-богатеи тайком созвали собрание в здании банка, чтобы избрать угодные им местные органы власти — атамана и гражданский комитет. Меньшевики поддерживали их. Только большевики станицы решительно выступили против махинаций богатеев. В самый разгар собрания мы, представители парторганизации, окруженные рабочими, ремесленниками, беднейшими казаками, входим в зал. Требуем отложить выборы, оповестить трудящееся население округа и с его участием решить этот вопрос об атамане и гражданском комитете. Вопреки вою и свисту власть имущих, председатель Каменского комитета РСДРП (б) Е. А. Щаденко, поднявшись на трибуну, бросает гневные слова:

— Что же это за демократия такая? Кто дал вам, господа, право лишать народ возможности избрать свои органы управления? Где же равенство, братство, о которых вы здесь кричите? Под шумок пытаетесь снова протянуть к власти тех, кого народ вчера прогнал в шею. Не выйдет!

Свист, топот, крики заглушили речь большевика. Несмотря на наши энергичные протесты, собрание избирает окружного атамана. В гражданский комитет входят: брат окружного атамана Богаевского — директор женской гимназии Митрофан Богаевский, адвокат эсер Манохин и другие ставленники буржуазии.

Щаденко успокоил:

— Не унывать, друзья! Скоро созовем бедноту, ремесленников, рабочих и выберем своих представителей в гражданский комитет. А пока разойдемся и будем разъяснять трудящимся неотложные --">