Саша Ино - Звук твоего сердца

больше нет…

Я кинул на кровать подарок. Кожаная нитка пересекла пазл как зачеркнутая линия. Вот так… мы перечеркнули наши отношения, точнее Алекс. Он вычеркнул меня из своей жизни. Можно было конечно его дождаться, потребовать объяснений, закатить скандал. Но зачем? Все и так было ясно, без лишних слов. Я видел все собственными глазами, а за слова, как за спасение, не цеплялся. Все, достаточно. Пора заканчивать. У всего есть свое начало и свое завершение, тем более у отношений между такими непостоянными существами, как люди.

«С годовщиной тебя…» — вывел я на клочке бумаги и сбился. Написать ли, о том, как я его люблю… или… Я выругался.

«С годовщиной тебя, любимый. И удачи тебе с тем рыжим парнем, он супер».

Я пробежался глазами по записке. Звучало, как издевка обиженного любовника. А я таким и был. Но тратить время на академическое построение предложения я не хотел. Единственным моим желанием на тот момент было, как можно быстрее вырваться из болезненного плена некогда родной квартиры. Боль… как дорог мне здесь каждый угол, как близок каждый шорох, ведь все эти вещи наполняли мою жизнь смыслом, дарили счастье. Я даже не успел понять, когда так привязался к Алексу и его миру.

— Прощай! Die, die, my darling, — пропел я голосом Джеймса Хэтфилда и пулей вылетел на улицу.

А дальше все крутилось быстрее земли по сравнению с Плутоном.

Московский вокзал, кассы, толкучка в очереди, билеты до Москвы, на ту символичную и значимую Аврору, которая ровно год назад примчала меня в сладостную историю любви с декорациями помпезного Питера.

Видеть Алекса я более не хотел. Еще сидя в автобусе, я сломал свою сим-карту, стер из карты памяти телефона его номера, а чтобы не было соблазна написать Алексу, я сменил пароль «в контакте» и не записал его. Почтовым ящиком от аккаунта я давно уже не пользовался, поэтому шансов найти своего бывшего возлюбленного у меня не осталось. Я обрезал все связующие нити. Мое решение — исчезнуть.

До посадки оставалось два часа.

Я провел их в зале под огромными часами, которые заодно были и схемой маршрутов поездов. Интересно так… Москва, Владимир, Харьков, Одесса… Столько городов, столько стран еще осталось мне неведомыми. И везде там живут люди, дышат воздухом, смотрят на солнце, они одинаково не выносят жары, ругаются на повышение цен, сетуют на болезни. Мир — это муравейник, он живет в едином ритме, но ты не знаешь даже, что происходит рядом, не говоря уже о людях в далеких странах. И что им до моего вновь разбитого сердца… Такая мелочь.

В ответ обиженное сердце еще сильнее скукожилось, а пальцы сами собой врубили «Королевна» «Мельницы».

— Стань моей душою, птица… — прошептал я. Напомаженная тетка рядом предусмотрительно отодвинулась. Дежавю. Подобное уже происходило год назад. Или мне так кажется? Неважно.

Но странно, говорящий сам с собой парень выглядел подозрительным, а огромная туша с голубыми тенями, губами, густо намазанными красной помадой, и невероятной химией на полу лысой голове, — была совершенно обычным заурядным явлением. Я вздохнул.

Пришло время посадки. Люди с небывалым спокойствием и удрученностью заполняли вагоны Авроры, где-то истошно плакал ребенок, а мать нервно убаюкивала его. Все дышало некой предопределенностью, даже телефоны звонили как-то уныло. Я занял свое место возле прохода и на удивление не стал ворчать, что оно не у окна. По телу поезда ползла странная тревожная тишина. Но я не предал тогда этому значения, ведь меня пожирала собственная тревога. В ушах вновь заиграла «Мельница», воспевая свою этническую печаль. Мы тронулись.

Дорога успокаивала, да и я наполнился всеобщей апатией, поэтому быстро уснул. Мне снился Алекс и его рыжий друг, их смех, радостные взгляды. В мире безудержного счастья двоих мне места не было. Я должен был исчезнуть, умереть.

Я распахнул глаза в полном осознании мечты о смерти.

И в тот момент что-то хлопнуло под нами, яркая вспышка обожгла глаза, вагоны сильно повело в сторону и поезд начал заваливаться на левый бок. Скрежет до боли ударил по перепонкам, я схватился за кресло. Людской крик тонул в грохоте складывающегося, как гармошка вагона. А потом мы зависли в неизвестности. Все кончилось, начиналось иное — новое. По нашим жизням провели черту. Наступила тьма, страшная, кромешная, полная стонами и всполохами электричества. Дико пахло чем-то едким, кажется, горела обшивка, и --">