Лана Райберг - Картонная луна

цвета хаки (очень практично и удобно) будет покрикивать на расшумевшихся детей, с гордостью поглядывая на загорелого супруга, сражающегося с парусами. Старенькая мама в России, плача от счастья, будет рассматривать красочные фотки, на которых изображена счастливая дочка под алыми парусами…

Королева

Брак- это узаконенная

Проституция

Карл Маркс

Послушайте, глупые девушки, что я хочу вам рассказать, да, так, рассказать, не ожидая ни ответа, ни подсказки. Никто не может помочь в таких делах, каждая женщина, как Гамлет, сама решает — Быть или не Быть… Выбор, чуть ли не с пелёнок. Пойти с ним в кино или нет, позволить себя поцеловать или обойдётся, за кого замуж — за Колю или Петю, оба как-то не совсем удались, а больше никто не зовёт… Вон муж как хорош у Екатерины Васильевны, начальницы — заботливый, детей как любит, по магазинам носится, с работы её встречает, а она- мымра старая, фу… Отбить, что ли? Я же молодая и красивая, только вот моргну, и он мой…

Да, вот и мама мне всегда говорила — Тебе, деточка, не меньше чем посол в мужья нужен. — В местах скопления народа я всегда воротила нос от пьяных мужиков и мат на дух не переносила. Такая всегда ходила, как тургеневская девушка. Ровестницы в Парк Культуры и Отдыха на танцы, а я с книжечкой сижу на лавочке у подъезда, и принца высматриваю, а там всё больше бабки-сплетницы околачиваются. Одноклассницы фыркают — Тоже, Прынцесса нашлась! И хохочут, дуры… Меня даже за косички мальчишки никогда не дёргали — боялись… В институте тоже. В коридоре общежития танцы, магнитофон на полу, свет выключен, а я в комнате на железной панцирной кровати сижу в полном одиночестве, стихи читаю, Пастернак там или Ахматова. Иногда какой-нибудь юнец пытался меня выковырять из комнаты, но напрасно. Противные они, потные, в прыщах, зажимаются, девчонки хихикают, как полоумные…Только в туалет когда выходила, слышала за спиной глумливое — Вон, Королевна наша ссать пошла! (Фамилия у меня такая — Королёва. Лена Королёва. А они глумятся, дуры…)

А я маму вспоминаю, как сидели мы, обнявшись, на диване, и мама мне говорила нараспев — ты умница, доченька, красавица, благородная, честная, добрая, интеллигентная, и муж у тебя такой будет, вот увидишь! И будет у вас дом, полная чаша! Он у тебя дипломат, будете жить　 заграницей, по вечерам к вам будут приходить гости, ты будешь встречать их в белом платье, красивом, до пола, вот с таким вырезом-　 мама показывала с каким и продолжала- и в доме обязательно будет пианино! Сквозь счастливые слёзы я спрашивала — А кто на нём играть будет? — Ты!

— Ну я же не умею!

— Научишься! — сердито обрывала меня мама и продолжала мечтать… Потом мы с ней, наевшись пшённой каши, заправленной жареным салом с луком, шли в кинотеатр на последний сеанс, на какой-нибудь итальянский или французский фильм, и жадно пожирали глазами чужую жизнь, в которой мужчины благородны, а женщины красивы… Никто из них не ходит на фабрику, и проблемы у них исключительно любовные, и страдают они в шикарных квартирах, одетые в белые платья мечты моей мамы…

Да,　 это всё ерунда, я о другом хотела рассказать… Принца не нашлось у себя на родине, красивая жизнь никак не наклёвывалась, сплошная тоска. Мужики все — пьяницы да негодяи. Работа в библиотеке, кругом одно бабьё, детективы читают. Если и забредёт какой мужичок в библиотеку, так туда же — детектив подавай. О Бродском или о Мандельштаме слова не с кем молвить. В общем, приехала я в Нью-Йорк, по переписке. Увидела в каком-то журнале картинку — город в голубой дымке, небоскрёбы на берегу залива, белые яхты… И так мне захотелось в этот город, до смерти… И адреса там были, американцев, желающих познакомиться с русскими девушками. Так завязалась моя переписка с Джоном из Нью-Йорка. Он музыкант, к тому же ещё и рисует, и стихи сочиняет. То, что нужно! Прислал фотографию, как он на роликах в Центральном парке катается! Ничего Джон, года на три меня старше, в самый раз! Одет весь в чёрное, всякие колечки-цепочки висят, волосы длинные, музыкант, одним словом, что с него взять! А мне уже и никого роднее не было, писали друг другу длинные философски-лирические письма, рассуждали о искусстве, поэзии, литературе. Он мне о своих кумирах, американских, а я ему о наших… В общем, вызов он мне прислал и предложение руки и сердца сделал. Билет, правда, не догадался купить, а мне гордость --">