Григорий Васильевич Романов - Жалоба

Так оно оказалось на самом верху очередной бумажной кучи, как бы просясь обратно, к предмету Машиной страсти.

В это время, здесь проходил рабочий полдник с растворимым кофе и обезжиренными сырками. Специалист финансового отдела, Ольга Михайловна, эмоционально жаловалась заму начальника общего отдела Наталье Сергеевне на дебильный запрос, отписанный ей из одного уважаемого областного департамента.

Призывая подругу в свидетели, она судорожно тыкала пальцем в равнодушные строчки, вопрошая: «Наташ, ну что это? Где я должна это взять, да еще и к четвергу?!» Наталья Сергеевна сочувствовала подруге с искренним лицом, втихаря считая, что так этой разведенке и надо. Наконец, она решила успокоить коллегу самым действенным способом: показать, что у нее самой все плохо: «Да что ты Оля, думаешь, ты одна такая? Смотри, что тут мне понаписали… Да вот, хотя бы… пишет тут какая-то Солодовникова…»

И тут подруги, практически одновременно, заметили, что входящий номер на запросе уважаемого областного департамента и на жалобе гражданки Солодовниковой, совпадает… Подумав об одном и том же, они посмотрели друг на друга, как спринтеры на старте, словно от их быстроты зависело, в чью пользу ошиблась необъятная Галина Петровна. После секундного молчания, со вспыхнувшей надеждой в глазах, Ольга Михайловна побежала в канцелярию выяснять, не ей ли выпал шанс легко избавиться от головной боли.

Через пять минут, она позвонила подруге по внутреннему телефону и упавшим голосом признала победу общего отдела.

Теперь эпистолярий, лишенный брони в виде регистрации, лежал перед Натальей Сергеевной, как перед грозным цензором, трепеща неизвестностью своей дальнейшей судьбы. Озорной огонек блеснул в ее глазах. Секунду поколебавшись, зам начальника общего отдела завернула в него фантики от съеденных сырков и уверенным взмахом отправила Машино письмо в мусорную корзину.

Благо, что автор уже не ждал на него ответа.

* * *

Так закончилось повествование о странной любви и не сложившейся переписке.

История эта, однако, имела для Маши положительные последствия: она перестала слышать шум у себя в квартире и, наконец, отстала от жилконторы.

С Николаем Угодником она общается, но редко и не на дому. Раз в два-три месяца, она заходит к нему в церковь, в соседний район, но уже ничего не просит у святого, а заглядывает к нему просто так, как к старому знакомому. Выйдя из душных сводов и продышавшись от спертого ладана, она весело смотрит на божий храм и испытывает примерно те же чувства, что и в комсомольской юности при виде богомольцев: задорный, всепобеждающий атеизм.

…Ну, а главное, при встрече на лестничной площадке с соседом-отставником, Маша стала робко улыбаться, отводя при этом глаза. Сам отставник, равнодушно кивавший ей раньше, тоже заулыбался… А однажды, ни с того, ни с сего заявил: «Увижу еще раз, что ты сама такие сумки таскаешь, дам тебе в глаз! И поскольку я правша, пострадает твой левый!» Эх, умеют все-таки военные, не в бровь, а в глаз… А то, – юмора у них нет. Как же! Хорошо, из гранатомета не пригрозил застрелить…

Похоже, у них все получится.