(kariglazik2) - Перегореть (СИ)

========== Часть 1 ==========

У нее после войны моральное выгорание. Она в зеркало перед сном смотрит, когда стойкий макияж специальным средством смывает, и понимает, что была бы счастлива, если бы точно знала, что завтра не проснется. Ей все осточертело, она с огромным усилием каждый раз с постели себя соскребает, натягивает на лицо наигранную улыбку и продолжает перед всеми изображать, что с ней все в порядке. Комедию ломает. У людей война закончилась, у них счастливая жизнь началась, а она все чаще думает о том, что перспектива умереть под пулями ей нравилась гораздо больше, чем вот это все. Помада все еще на губах ярко алая, но без энтузиазма… Она в оттенках больше не разбирается, больше не заморачивается. Пунцовая, багровая или какая либо другая – плевать. Иззи в этих стенах, рамках дышать не может. Ей все так осточертело, что она порой в своей комнате закрывается и рыдает бесшумно, обнимает колени. Когда весь Институт засыпает, а она в невесомую, прозрачную тень превращается. Это продолжается до тех пор, пока она без сил не отключится. Ее эта война сломала и она в своей трагедии окончательно погрязла. Она в этом всем, совсем одна, и пускать кого-то в эту грязь просто не желает. Спиртное - уже не развлечение, а инстинкт выживания. Ей от этого всего больно и мерзко. Она уже и не помнит, ради чего на той войне боролась, но и в мирное время жить, она тоже больше не может. У неё в голове война, она ее изнутри сжирает круглые сутки. У Изабель руки по локоть в крови. Ее так много, что лицемерия не хватает для того, чтобы радоваться тому, что, наконец, все закончилось. Изабель – черный бриллиант, так, кажется, называл ее Мелиорн, когда у них все только закрутилось. Когда они тонули в объятиях друг друга на красных простынях. У нее улыбка белоснежная на устах сверкала, и самым лучшим в этой близости была стремительная легкость. Они контролировали свои сердца, они под тяжестью чувств не ломались. Изабель – черный бриллиант, но огранку больше идеальной назвать нельзя. Она все чаще об этом задумываться начала. Особенно, в те вечера, когда они с фейри, как бы случайно в баре сталкивались, или же в коридоре Института после очередного собрания лидеров Нижнего Мира. И он смотрит на нее так пристально, так, что у нее, кажется, невидимая трещина на туловище образуется, и расходится по краям. Их давно ничего не связывает. Страсть погасла, но безмерное уважение друг к другу никуда не исчезло. Он слишком хорошо ее знает, чересчур хорошо чувствует, чтобы понять, что с ней что-то не так. Улыбка потускнела. И он ее запястье пальцами цепляет, в темный уголок затягивает, просто откровенно спрашивает: «Что с тобой происходит?» Она плечами пожимает, ломано на уста пытается улыбку натянуть, ей и ответить по сути нечего. Она могла бы соврать, придумать тысячу отговорок, провокаций, но вместо этого произносит вслух честное: «Я – пустая.» Однажды она спасла его, буквально из капкана смерти вытащила, пошла против законов и своей семьи. Она, ведь тогда и не сомневалась вовсе. Она сделала это, глазом не моргнув. Потому, что это было правильно, так естественно. И сейчас он хочет ответить ей тем же, но не может…Оба понимают, что он вытащить, спасти ее от собственных демонов не в состоянии. Ничто не может заполнить пустоту, у Иззи в груди огромная дыра. У неё в голове другой мужчина, и он места для других просто не оставил. [да, и разве он когда-нибудь умел делиться?]

- Не знаю кто он, но видя тебя в таком состоянии, мне хочется взяться за свои старые привычки, - говорит брюнет, а Лайтвуд лишь руку ему на плече кладёт, отрицательно головой мотает. Она таких жертв не стоит. Она неправильная. Она не его проблема. Она грязная и извращённая. Сохнет по собственному брату. Чахнет, как брошенное растение. Ее никак уже с того света не вытащить, эта депрессия патологическая. Ее пальцы его пальто сжимают сильно и алые губы шепчут:

- Это все война, и больше никто не виноват, - звучит упрямо, и кажется на секунду даже правдиво. У неё в душе тихая истерика, у неё в легких побитое стекло.

- Лжёшь, Лайтвуд, я тебя знаю,- он не даёт ей пройти, рукой загораживает и так столь узкий проход. Она оказывается к стенке прижата. Прежняя Иззи бы ему сейчас, наверное, врезала, она бы в свою душу никому не давала лезть, но в место этого, карие глаза чем-то болезненным начинают загораться. Она просит, она как-будто умоляет:

- Поцелуй меня, -

--">