(ruzzay) - Можешь остаться (СИ)

========== Кофе ==========

Ей всё это надоело.

Абсолютно всё.

Гермиона смотрела на себя в зеркало и не могла успокоиться. Истерика топила с головой, а слёзы уродовали отражение, рисуя постыдные дорожки на щеках.

Внутри точно завязался узел из невысказанных слов и подавленных эмоций, но лучше бы он завязался сразу на шее и сразу потуже. Ничего уже не могло спасти её исключительно прискорбное положение, а значит, она со спокойной душой должна была сначала хорошенько пореветь, а после сделать какую-нибудь до ужаса глупую хрень.

Что вообще делают люди в последний нормальный день своей жизни?

А была ли её жизнь хоть когда-то нормальной?..

Точно нет.

Но слова родителей определённо выходили за все возможные приемлемые рамки.

Если всё сводилось к несчастью, то какой смысл было идти наперекор? Всё давно решено за неё и, кроме как: «делать, как говорят», оставалось лишь действительно выбрать приличную люстру и найти тугую верёвку.

Отчаянный шаг. Совершить его она всегда успеет, а вот потратить время на свою «любимую глупость» Гермиона могла в последний раз.

У них остался всего день. Один, к чёртовой матери, день, каждую последующую минуту которого она собиралась трахаться.

И пусть глаза уже болезненно блестели, а лицо превратилось в месиво из слёз, косметики и несдержанных эмоций, ей нужно было идти к нему. Сейчас или уже никогда. Реально никогда.

Взгляд мазнул по экрану телефона, — три часа дня.

Значит, он уже освободился.

В тот же момент телефон завибрировал — пришло новое сообщение. От отца.

Мистер Грейнджер: Завтра вечером быть дома. Ты уже взрослая девочка. Научись расставлять приоритеты.

Гермиона закатила глаза и бросила телефон в сумку. Собрав вещи, она выбежала из женского туалета, который был её святилищем в этом студенческом муравейнике, и мысленно посчитала правильным попрощаться с ним. Всё-таки именно здесь она пролила наибольшее количество слёз — их видели только голые ледяные стены и заляпанное зеркало, а совместные воспоминания — уже один из фактов близости.

Прощай, родной туалетик…

До нужной аудитории Гермиона добралась слишком быстро, но замерла в нерешительности перед дверью, обводя опечаленным взглядом табличку с номером «148». Это было их место — их небольшое и уютное пространство, — маленькая аудитория, в которой с этого года перестали проводить занятия.

Неужели она сейчас в последний раз вломится туда и посидит на преподавательском столе?

Как жаль, что времени не хватало даже на сентиментальные рассуждения. Хотелось в этот момент смахнуть скупую горькую слезу, но все слёзы давно выплакались, и смахивать ей стало нечего. А жаль…

Пальцы привычно легли на ручку, и, резко потянув вниз, Гермиона распахнула дверь и проскользнула внутрь.

— Приёмные часы окончены.

Она даже не расслышала, что он сказал. Всё её внимание сосредоточилось на том, чтобы запомнить, как сладко прозвучал глубокий низкий голос. Идеально и вкусно — каждый звук и полутон — музыка для ушей. В несчастной одинокой старости она точно скрепя сердце будет вспоминать, как его губы произносил её имя:

— Гермиона?

Перемотайте время и дайте ей диктофон. Срочно. Кто-нибудь!

Сидя за дальним столом, он зарылся среди бумажных стопок, явно занимаясь рабочими делами, но ему предстояло повременить с макулатурой, потому что она здесь.

Для Драко Гермиона всегда была в приоритете, поэтому, не зная о том, что она завтра уезжает, он всё равно с довольством глянул на неё поверх очков, словно ждал, но сразу же спрятал мягкость за непроницаемой маской.

Прерывисто втянув в себя воздух, Гермиона вспомнила, зачем пришла. Она бросила сумку на пол и спешно прошла к нему, никак не реагируя на вопросительный взгляд.

Ей не нужно объясняться.

Не произнося ни слова, Гермиона уселась на его колени, обхватила ворот рубашки и притянула к себе, резко вжимаясь губами в уголок его рта. В нос ударил мягкий аромат сладкого парфюма, а поза показалась ей самой удобной из тех, что только можно было представить. Его колени, на удивление, всегда

--">