(mlketty) - День, которого не будет (СИ)

Он знал, что этот день настанет. Гнал от себя воспоминания о наступающей ночи, надеясь проснуться завтра и услышать за окном людской гам и шум от машин. Молясь, чтобы все это оказалось лишь его собственным ночным кошмаром.

Но знал, что не проснется.

Не успеет. Не сможет. Не скажет. Не защитит…

Так много «не», что можно зарыться под ними так же, как под обломками старой жизни, которую он упустил. Сейчас они покрывали потрескавшуюся землю под его туфлями мельчайшими крошками штукатурки и обрывками выцветших обоев.

Вновь и вновь Пятый вглядывался в посеревшее небо потухшим взглядом. Понурые тучи без цели слонялись над его головой, гонимые пробирающим до костей ветром.

Столько раз он нырял в прошлое, пытался исправить, то, что, казалось, ему совсем не по силам, боролся за то, чего ему не увидеть, снова раздирая себе затянувшиеся на сердце раны, глядя на безмятежно протекающую вокруг жизнь.

Пару дней назад, а может неделю, не чувствуя боли, он растирал разбитое об асфальт колено, когда крохотная девочка в раздувающемся на летнем ветерку платьице с наивной улыбкой на розоватых щечках протянула ему ручку.

Он оттолкнул.

Хотелось рявкнуть на весь мир, остановить хоть на мгновение эту нереальную, пестрящую счастьем, картинку, которая через сутки превратится в руины, покрывающие груду неподвижных тел.

Пятый уже не обращал внимание на зудящие ссадины, на выступившие капельки пота на лбу и запачканные машинным маслом брюки.

Всему вокруг наступал конец, но только не его попыткам предотвратить неизбежное.

Казалось, что само небо желало сбежать отсюда и бросить копошащихся в страхе и боли людей под собой. Словно капли дождя превращались в кислоту, разъедающую кожу и кости одним своим касанием.

Тяжелый вздох застрял в раздраженных от сажи легких, а не видавшие ничего кроме кошмаров во снах и наяву глаза скользили по охваченному штормом горизонту.

Один и тот же немой вопрос, словно заезженная до скрипа пластинка.

— Что я сделал не так… — едва различимый среди всего безумства, виднеющегося с полуразваленной крыши.

Чем было это здание? Уже не имеет значения, прошлое осталось позади. Стало за одно мгновение стертым с лица некогда цветущей планеты.

Тихий шелест коснулся левого уха, и Пятый насторожился…

Словно кто-то легким движением ступил на россыпь штукатурки и мелких кусочков бетона. Тоненькая, до каждой родинки знакомая, фигура пугливо показалась из-под сложенной домиком фенольной плиты.

Эшли.

— Я знала… знала, что ты жив, — прошептала она, покачав головой. Возле виска волосы были спутаны и перепачканы в запекшейся крови.

Девушка несмело шагнула вперед. Еще немного ближе. Еще. Пятый замер, силясь схватить за хвост ту вереницу сменяющихся друг другом вопросов.

Она здесь.

Почему?

Как оказалась в этом здании?

Почему не в академии?

Почему она жива?

— Ты… жива, — хрипло шепнул. Скорее для самого себя, словно мантру, в которую мечтал и одновременно боялся поверить.

Хрупкие ладошки в неверии коснулись сперва его затянувшегося шрама на щеке, а затем руки обвились вокруг шеи, утягивая в пропитанное отчаянием объятие. Эшли всхлипнула, и соленая вода осталась растекающимся по темному пиджаку пятнышком.

— Я искала тебя, Пять, — тихонько произнесла она севшим голосом, — искала, когда остальные сказали, будто ты сбежал.

— Почему не осталась в академии? — скользнувшая в воздухе нежность казалась чем-то лишним. Слишком неправильным в царящем вокруг хаосе.

— Я была уверена, что мы обречены… Обречены, если останемся в академии, — тут же исправилась девушка.

Сильный порыв ветра пронес мимо алюминиевую крышу, сорванную с фургончика местного бедолаги. Неизвестно, остался раньше дом без хозяина, или наоборот — хозяин без крыши над головой.

Обречены.

Это слово стучало эхом в тяжелой голове, отражалось в платиновом блеске металла под ногами, в налитых свинцом тучах и слезах, стоящих в голубых глазах Эшли.

— Я найду выход, — поклялся Пятый, отстраняясь и

--">