Нина Стожкова - Старая пластинка

больно-то и хотелось! Впрочем, обидно: прогуляться по Парижу с таким эффектным кавалером было бы приятнее, чем с этой домашней расфуфыренной курицей».

С тех пор с Павлом Ивановичем они не виделись. Вскоре после возвращения в Москву возмутитель женского спокойствия перешел на другую работу, и Лина постепенно перестала думать о нем. Прочие же министерские мужчины, навсегда запуганные начальством, а пуще всего – партийными руководителями, по мнению Лины, совершенно не годились на роль кавалеров. Они все выглядели слегка траченными молью, как их вышедшие из моды пиджаки.

«Что ж, придется в командировках ходить после работы в кино с посольскими водителями и переводить им шепотом весь фильм без остановки. Ну и пусть! Эти парни, по крайней мере, без претензий и без того вечного ужаса в глазах, который не покидает ответственных работников нашего министерства даже во время свидания».

Как ни странно, Лина попала в Министерство иностранных дел без всякой "руки", благодаря лишь счастливой улыбке фортуны. Помогла проверенная пролетарская биография. В самом конце войны, в эвакуации, Лина работала на одном из уральских заводов. В пятидесятых элитному советскому министерству потребовались как раз надежные кадры пролетарского происхождения, и ее приняли по рекомендации заводского комитета комсомола на знаменитые мидовские курсы секретарей-машинисток. Там быстро выяснили, что у Лины врожденная способность к иностранным языкам, прекрасная память, отличная деловая хватка. И все это вдобавок к симпатичной мордашке, изящным ножкам и тонкой талии. В общем, ее карьера резко, как самолет-истребитель, пошла на взлет. После смерти Сталина железный занавес стал медленно, как в академическом театре, раздвигаться, и тщательно проверенные советские люди потихоньку потянулись в командировки за границу. Лина к своим тридцати годам успела увидеть полмира, о чем ни в своем довоенном селе, ни на уральском заводе, конечно, и мечтать не могла.

В свою первую длительную командировку в Китай молодая референтша отправлялась не без робости. Поработав в министерских приемных и побывав в краткосрочных командировках за рубежом, она успела понять: любая колония советских людей за границей – это особый замкнутый мир, в котором все следят за всеми. Попросту говоря, «гадюшник». К тому же, как твердили им на бесконечных политзанятиях, за границей ты представляешь не только себя, а первую в мире страну победившего социализма. В общем, надо каждую минуту сохранять бдительность и не терять достоинство советского человека. Китай, конечно, не форпост империализма, как Нью-Йорк, и все же… Лина понимала, что в колонии посольских сотрудников от глаз их внимательных жен не ускользнут ни новые туфельки молодой секретарши, ни кокетливый взгляд, брошенный в сторону кого-нибудь из сослуживцев (за границу посылали только женатых и морально устойчивых мужчин), ни самовольный поход с кавалером в ресторан. Словом, наслушавшись рассказов подруг, Лина готовилась к загранкомандировке, как к десанту в тыл врага: каждое свое слово и движение придется по нескольку раз обдумывать. Что ж, работа в министерских приемных давно научила ее скрывать эмоции за безупречными манерами. Огорчало одно: годы летят стремительно, а перспектив устроить личную жизнь -ноль. Вышколенные сослуживцы-мужчины дорожат собственной карьерой гораздо сильнее любых чувств! Для них «основной инстинкт» – это чутье чиновника. Допустим, у кого-нибудь из подобных сухарей внезапно вспыхнет страсть к симпатичной секретарше… И что же? Это событие, ничтожное в масштабе международных отношений, вряд ли заставит чиновника изменить жизнь, пусть даже его брак давно и безнадежно дал трещину. В колонии командированных все знали: адюльтер, а тем более второй брак для советского международного чиновника – одно из самых серьезных преступлений, за которое можно и партбилет положить. На загранкомандировках, а значит на карьере и на материальном благополучии придется поставить крест. О браке же с иностранцем в то время вообще старались не говорить. Даже шепотом, даже среди своих…

Жизнь в Китае оказалась совсем не такой, как представлялось Лине издалека. Необычным здесь было все: краски, запахи, звуки – яркие, пряные, гортанные. А вот люди поначалу показались ей совершенно одинаковыми. Тогда о клонировании и даже о ксерокопировании понятия не имели, однако ей порой чудилось, что многочисленные --">