(Улитка Флэш) - Под омелой (СИ)

========== Первая омела (Камадо Танджиро/Цуюри Канао) ==========

Канун Рождества — волшебное время, ведь именно в этот день обычно исполняются все мечты и самые заветные желания. Канао помнила, как Канаэ каждый год рассказывала об этом ей и Шинобу, когда они занимались приготовлениями к этому большому празднику. На свое первое Рождество в кругу настоящей семьи Цуюри попросила, чтобы она и старшие сестры всегда были вместе и никогда не расставались. О большем она и мечтать не могла. Но то ли ее просьбу не услышали, то ли она пожелала слишком много. Потому что спустя несколько лет Канаэ не стало. И с ее смертью Канао перестала верить в сказку, связанную с этим праздником.

В этом году Цуюри праздновала Рождество вместе с сестрой и людьми, которых она, пожалуй, могла назвать своими хорошими друзьями. Вообще-то, девушка не была особо социальным человеком, но на ее присутствии настаивали очень многие, в том числе Шинобу и Танджиро, так что она не могла их подвести. Лишь в самом начале вечера она чувствовала себя немного неуютно, но вскоре расслабилась и начала веселиться вместе со всеми.

Но сейчас, стоя под веткой омелы, держа в руках тарелку с кусочком клубничного торта, приготовленного, что удивительно, Столпами Ветра (!) и Любви, Канао вновь почувствовала себя неловко. Это произошло так неожиданно, она даже не сразу поняла, что случилось. А потом вспомнила слова Канроджи-сан, которые она сказала всем гостям перед началом праздника.

Канроджи-сан каким-то чудным образом подстроила так, что если наступить на определенное место в полу, то прямо с потолка опустится веточка омелы, и попавший в этакую ловушку человек не сможет уйти с этого места, пока его не поцелует тот, кто ему симпатизирует. Такая рождественская традиция существует за океаном, и Мицури, которая любит привносить в свой быт разные штучки с Запада, никак не могла проигнорировать ее. Большинство затея Столпа смутила, кого-то развеселила, а кто-то вовсе не отреагировал на нее.

Тем не менее, Цуюри повезло (или же нет?) стать первой «жертвой» омелы, и это, само собой, не укрылось от глаз окружающих, что делало сложившуюся ситуацию максимально неловкой. Она стояла красная, как клубника на шапке сливок торта, и опустила взгляд себе под ноги, разглядывая любимые белые ботинки с высокими голенищами на шнуровке, которые носила в любое время года. Перспектива провести остаток вечера, застыв на одном месте, ни капли не радовала ее.

— Привет, Канао! — знакомый голос позвал ее, и девушка подняла голову. Танджиро неловко мялся на одном месте, стоя перед ней, и улыбался.

— Здравствуй, — Цуюри кивнула, мягко улыбнувшись, хотя они уже виделись.

Истребительница чувствовала себя крайне неуютно, осознавая безвыходность сложившейся ситуации. Среди собравшихся — она была уверена — не найдется человека, который бы настолько симпатизировал цугуко Шинобу, чтобы поцеловать ее и спасти от заточения под омелой. А самой попросить кого-то чмокнуть ее в щечку было стыдно. Да и не по правилам это — просить.

— Слушай, Канао… — неуверенно протянул Камадо, почесав затылок и отведя взгляд. — А ты… так и будешь здесь стоять?

— Я же стою под омелой, — начала спокойно объяснять девушка, указав пальцем на веточку над своей головой, — поэтому не могу уйти, пока меня не поцелуют.

— Но ты здесь уже долго. Тебе не надоело? — заботливо поинтересовался он.

— Немного, — коротко ответила Цуюри, кивнув.

— Почему ты не попросишь кого-нибудь, чтобы тебе помогли? — продолжил спрашивать парень.

— Потому что так будет не честно, — мечница повела плечами, а затем протянула собеседнику пустую тарелку и ложечку, которой она ела торт: — Танджиро, можешь, пожалуйста, унести это?

— Конечно! — и он удалился к столу, чтобы поставить грязную тарелку.

Канао нравился Танджиро. Он был таким добрым, искренним, но сильным духом, что девушка все время удивлялась, как он может оставаться таким, учитывая тяжелое время, в котором они живут. Даже когда убивал демонов, он жалел их. Несмотря на все невзгоды, он оставался самим собой. А как отчаянно защищал сестру-демона на суде? А как подтолкнул Канао к тому, чтобы та перестала все время обращаться к монетке, когда не могла выбрать что-то сама?