(trista farnon) - Шахтер и канарейка (СИ)

========== Часть 1 ==========

Они встретились так, как и полагалось, чтобы из этого ничего не вышло. Отработав очередной черный, пыльный, муторный день в шахте, Бофур, сам тоже черный и пыльный, поднимался по крутой лесенке за пределы рудника, под ноги себе глядя, и заметил спускающиеся ему навстречу ноги чужие слишком поздно. Лбом врезался встречному в живот, чуть не потерял равновесие, обхватил руками теплое, бархатное, на голову ему крупа какая-то посыпалась метелью, шапка съехала на глаза, и еле-еле устояв на ступеньках, он услыхал смех и возглас:

- Простите, простите!

Он поднял голову и почувствовал себя куском угля, с безалаберной чьей-то лапы свалившимся в чашку меда. В ней все было густое, хмельное, медовое: короткие кудри мягким капюшоном вокруг лица, нежно-карие глаза, терпкий низкий голос и широкая улыбка.

- Я проспорила, должна была покормить в шахте канареек, - объяснила незнакомка, печально оглядев рассыпанное на ступенях зерно. - У вас есть канарейки?

Бофур помотал головой.

- Мы тут сами себе поем не хуже пташек, - ответил он весело.

Девушка засмеялась и объяснила, что дело не в песнях, а в том, что птицы, небесные творения, быстрее других существ чуют, когда в шахте становится слишком горячо от сухого и страшного дыхания земли, и для того люди в своих шахтах их держат, чтобы вовремя успеть выйти, когда вот-вот грянет взрыв.

Бофур не помнил, чтобы тут у них что-то взрывалось, на то у начальствующего над рудником Глойна свои меры были приняты, но согласился, что люди тоже не дураки и здорово придумали, хотя канареек жалко. Болтая так, они дошли до ворот, и тут она, вспомнив, представилась:

- Меня зовут Стрункой.

Имя это Бофур тотчас узнал. Конечно, та самая знаменитая женщина-менестрель, на лютне играющая дивно. О ней все слышали, как же. Он поклон ей отвесил, неловкий, и тоже назвался. Вместе они вышли из рудника, дошли до города, и там она с ним простилась, сказав напоследок:

- Я сегодня играю в «Красной штольне», приходи.

Бофур пришел. «Красная штольня» была местом известным — кухарили тут изумительно, от хлеба до ухи все было не сравнить с другими корчмами, да и история у местечка была занятная. Давно еще, рассказывают, старый хозяин «Штольни», тогда еще никакой не хозяин, а простой рудокоп, заявил, что было ему во сне видение, будто вот на этом самом месте рубиновая жила залегает. Махал знает сколько времени он работал, да только ни одного рубина не нашел, но в печаль не впал и исполнил видение свое по-другому: превратил разветвленную свою выработку в корчму и стал варить несравненно вкусный красный эль, какого ни в одном другом заведении не видывали. Отбою от посетителей в «Штольне» потому никогда не бывало, но сегодня и монетке подброшенной негде было б упасть.

Струнка, в том же мужском наряде и с золотым шарфом вокруг раскрытой шеи, сидела на краю стола в середине общего зала, на коленях у нее лежала круглая, алым и золотым раскрашенная лютня. Народ хлопал - она, должно быть, только закончила песню. Заметив Бофура, она улыбнулась чуть пошире, здороваясь среди всей толпы как будто только с ним. А потом она вновь тронула струны и заиграла новую мелодию, медленную, то разгонявшуюся до стремительного плеска реки на порогах, то затихавшую, как разлившийся на просторе поток, а песня была о реке, полюбившей ветер.

- Под темным безрассветным небом

В холодном сне, в тени лесной

Простерто было мое тело

Под шелком влаги ледяной.

Мой голос песней был ненужной

Средь неживых дерев кругом,

В земле немой и равнодушной,

В мечтах бескровных о другом.

Голос у Струнки был чудесный. Сам Бофур привык, что голос - это инструмент, навроде резца в руках у мастера по дереву, а вот слова, история - это было дерево, суть, но слушавшие ее не могли не думать иначе. Для нее слова, история - это был резец, а вот голос ее был сутью. Через нее говорило сердце, принадлежавшее разом всем девицам, что собрались в таверне, хором из десятков надежд, горестей и чаяний лилась песня с ее губ, и от этого было не закрыться, нельзя было не ощутить.

- Я не жила, мне только снился

Мой долгий одинокий бег

Когда, нежданный, ты

--">