Мария Полуночная (Koda Aleru) - Дело не только в возрасте (СИ)

притягивает взгляд, да.

— Не бойся. Я тебя не обижу.

Ой, неловко получилось. Он, наверное, думает, что я его боюсь и от шока застыла, или еще что, а я просто стою и его рассматриваю.

— Я не боюсь, — вполне искренне отвечаю, делая несколько неуверенных шагов. Черт, а ноги-то трясутся. — Я вполне здраво опасаюсь.

Он дергает уголком губ, что я решаю воспринимать, как улыбку, и ненавязчиво ведет себя за мной. Прогулка немного развеивает испуг, но начинают появляться сомнения: а что меня ждет дальше?

Чего я точно не жду, так это семейного ресторанчика и твердого: «Сиди здесь и жди». Мой спаситель о чем-то переговаривается с женщиной за стойкой, я нервно постукиваю большим пальцем и думаю, нужно ли мне сейчас сбежать, выжимая из себя все силы, потому что дальнейшие планы на меня неизвестны, и это действительно пугает.

Но когда перед мной ставят чашку с какао, причем не из автомата, а заваренного по всем правилам, желание сбежать медленно ползет ко дну.

— Хорошо, что ты не ушла, — голос тихий, но приятный. Женщина за стойкой весело подмигивает мне, когда я ошеломленно смотрю то на нее, то на какао. — Пей. Продрогла же.

Вот всегда считала, что какао — это земной вариант нектара и амброзии. Жаль, в приюте нам его почти не перепадало.

— Ты из детского дома, так ведь?

Испуганно поднимаю глаза, крепче удерживая чашку в ладонях. Это так заметно?

— Сбежала или просто было время уходить?

Проглатываю соскальзывающее с языка «Выгнали» и пытаюсь спокойно ответить:

— Второе.

Мужчина удивленно осматривает меня, хмыкает своим мыслям.

— Тебе же не больше шестнадцати.

— Семнадцать. Какая разница? — мне неуютно. Какао медленно заканчивается, и я с сожалением смотрю в пустую чашку, слизывая последние капли лакомства с ободка. Черт. Дурацкая привычка.

— Большая, — ко мне пододвигают вторую чашку, но я смущенно качаю головой. Нет, это уже слишком. Чашку просто пихают мне в руки, заставляют сжать пальцы и сделать глоток. Вот зараза великовозрастная. — В таком возрасте ты еще должна находиться под опекой государства.

— И быть проданной на панель? — скрываю лицо за кружкой, делая глоток. Судя по звуку, мой спаситель давится своим кофе.

— Повтори.

— Наш приют имеет дополнительный способ заработка. Половозрелых девушек, скажем так, отдают в подопечные. Лет так с пятнадцати… Или даже и четырнадцати, — мужчина смотрит вроде бы спокойно, но я вижу, как у него напрягаются кулаки. — Я просто хороша в прятках. Вот и меня выгнали, ибо не «работаю», значит, и нефиг на меня деньги тратить.

За наш столик приносят еду, и да, я не виновата, что у меня дыхание перехватывает от обилия и разнообразия блюд. Мясо мы в приюте видели только во время проверок, в основном питаясь безвкусным рисом или кашами. Я только пытаюсь справиться с собой, чтобы не смотреть с завистью на мужчину, особенно когда он с аппетитом отправляет в рот очередной кусочек отлично прожаренного мяса.

— Хочешь обидеть хозяйку?

— Простите? — непонимающе мигаю, когда мне кивают на вторую пустую тарелку.

— Здесь неплохо готовят, попробуй.

Так это… мне?

Видимо, вопрос откровенно читался на моем лице, ибо мужчина нахмурился. Я приготовилась выслушивать нотацию на тему своего идиотизма…

— Просто возьми палочки и поешь. Только медленно и хорошо пережевывая, а то живот заболит.

Не знаю, чем я заслужила такое счастье, но отказываться от него глупо. Очень глупо.

«Неплохо»? Он сказал об этом прекрасном, необыкновенно вкусном мясе простое «неплохо»? Не знаю, чем привык питаться этот мужчина, но по моим меркам мясо тянуло как минимум на «отлично».

Проходящая мимо хозяйка только весело улыбнулась, смотря на то, как я уплетаю пищу богов за обе щеки.

— Эй, помедленнее. Никто не отбирает.

Мне стало стыдно. Подозреваю, до лихорадочных красных пятен на скулах. Опустила глаза в тарелку и принялась разрезать мясо на маленькие кусочки, боясь посмотреть на мужчину, которому совершенно точно смешно или даже отвратительно с такой невежей рядом сидеть.

Доедали мы молча.

--">