(Hrizantemka) - Знаю...(СИ)

открытую подкалывали его, что безопасностью Старшего помощника Министра занимается лично глава Аврората. Гермиона смущалась и краснела, ведь её это тоже напрямую касалось. Теперь его люди привлекались к наблюдению, только в дни его отсутствия. Изредка ему всё-таки приходилось ночевать на Гриммо.

Они не обсуждали свои отношения, чему Гарри был безумно рад. Несмотря на то, что все решения в его голове были давно приняты, он почему-то не хотел говорить о любви. Молчала и Гермиона, хотя Гарри догадывался, что в отличие от него, эта тишина тяготит её. Планомерной, въедливой, настырной девушке необходима была чёткость во всём, но, тонко чувствуя, она давала ему необходимое время.

Но, когда она увидела Пейдж, выходящую из его кабинета, Гарри понял, что скоро рванёт. И, хотя на этот раз сотрудница просто принесла отчёт и никаких посиделок на его столе не устраивала, по холодному взгляду подруги, вошедшей следом, он считал многое.

Она принесла очередную мерзкую записку, снова убеждая его, что совсем не реагирует на них.

«Проклятая грязнокровка, то, что тебя трахает сам Поттер, не спасёт тебя от страшной участи».

Гарри был в бешенстве! Он знал, что их подкидывает кто-то из своих, но не мог понять, как. И это выводило его из себя. Он чувствовал себя бесполезным и немощным, потому что не мог защитить от нападок любимую женщину. Единственную, кого он действительно желал защитить от целого мира.

Он найдет этого гада! И тот пожалеет, что родился на свет!

А пока Гарри просто нежно поцеловал её, пряча в своих сильных руках.

********************

— Блинчики сгорят, если ты и дальше будешь считать ворон, — раздался шёпот у самого уха и, одновременно с этим, её притянули назад и заключили в объятьях.

— Гарри… — она закрыла глаза, наслаждаясь поцелуями в шею и окончательно забыла про завтрак.

— Угу, — он развернул её, чтобы поцеловать в губы, и её щеки вспыхнули.

Парень стоял перед ней практический обнаженный. Из одежды на нём было лишь… полотенце, обмотанное вокруг бёдер. Тело и волосы еще сохраняли влажность после душа.

— В спальне больше ничего не было, — отследив её взгляд, пояснил он и рассмеялся. — Похоже, готовить придется мне.

Гермиона ахнула и быстро вернулась в исходное положение, но блин уже сгорел, и она со вздохом выключила плиту.

— Иногда мне хочется поработить какого-нибудь домовика. Только не смейся пожалуйста.

— Могу отдать тебе Кикимера?

— Боюсь, он лучше отрубит себе голову, чем будет служить мне.

— Он не знает, от чего отказывается, — Гарри снова рассмеялся. — Хочешь, я приготовлю омлет?

Она опустилась на стул, передавая ему бразды правления. В голове роем пчел носились вопросы, которые она не решалась задать уже достаточно долго. Кто они теперь друг другу? Что дальше? Гермионе, в силу своего характера, хотелось ясности и логичности, но область отношений не всегда поддавалась данным параметрам.

Гарри орудовал на кухне, словно являлся шеф-поваром и готовил каждый день. В его руках все завертелось гораздо быстрее, и через 15 минут они уже кормили друг друга свежим омлетом, чередуя пережевывание пищи с поцелуями.

— Что происходит, Гарри? Ну… между нами, — всё-таки не выдержала Гермиона, и тут же уткнулась взглядом в свой стакан с чаем.

Он замер, глядя на неё, и замолчал. И каждая секунда молчания почему-то приближала Гермиону к истерике. Словно от его ответа завесила её жизнь.

Скажи, что ты её любишь, идиот! Скажи! Скажи это!

Но слова комом встали в горле. Гарри поднялся и просто притянул её к себе, сжимая в объятьях. Гермиона опустила голову ему на грудь, продолжая прятать глаза. Он взял её за подбородок и поцеловал: сначала нежно, потом углубляя и углубляя поцелуй, пока её тело не обмякло в его руках. Он подхватил её на руки и на секунду Гермиона подумала, что вновь окажется на столе, но Гарри направился в гостиную, где опустил её на диван и навис сверху. Набедренная повязка из полотенца оказалась на полу, следом туда отправилась пижама Гермионы. Они больше не разговаривали, это были поцелуи-признания. Губы осторожно коснулись шеи и, опускаясь ниже, скользнули по ключицам к груди. Гермиона застонала, когда язык

--">