Нина Стожкова - Когда пересохнет Ниагара

день тридцатилетия Ирины он прислал ей на курорт телеграмму, переполошив администрацию пансионата: «Поздравляю отдел с юбилеем зпт хлопочу почетном вымпеле».

Начальство восторги Ирины относительно Смородина категорически не разделяло, и Константин постоянно балансировал на грани увольнения. «Ограниченные, тупые чинуши!» – злилась она и пылко выступала на собраниях в защиту коллеги. Ирина не желала замечать, что в длинной череде своих занятий и увлечений Костик отводил работе почетное последнее место. К службе он относился как к хобби, не слишком вникая в скучные детали, зато с удовольствием издевался над неизбежной рутиной и туповатыми начальниками. Рассказы Смородина о командировках были блистательны. Слушая Костика, коллеги умирали со смеху, однако результат его вояжей всегда оказывался более чем скромным: маленькая заметка и один удачный кадр после недельной командировки. В общем, терпение начальства лопнуло после истории с вывеской.

Однажды, намекнув на обширные связи в типографии, Смородин вызвался заказать «наконец-то приличную вывеску» для редакции. С тех пор он появлялся на работе всего на час-два, успевал собрать в курилке хохочущую толпу и поведать благодарным слушателям о своих приключениях в недрах полиграфкомбината. Через пару месяцев Костик гордо притащил в редакцию медный прямоугольник, отдаленно напоминавший надпись на сельском клубе. В довершении всех бед уродливая табличка, провисев два дня, исчезла без следа. Кто на нее польстился, так и осталось загадкой. Начальство, припомнив Костику все его «подвиги», предложило заведующему «отделом общей жизни» (так он именовал их с Ириной подразделение) написать заявление по собственному желанию.

С тех пор Ирина общалась с Костиком по телефону, правда, друг звонил все реже и реже. Ежедневная рутина, так ненавидимая обоими, отшвырнула их в разные районы огромного города.

Прошло полгода. Как-то вечером Ирина затосковала и, выдумав более-менее убедительный предлог, набрала знакомые цифры. Мобильных телефонов тогда еще и в помине не было, звонить можно было только на городской номер. К телефону подошла жена Костика Майя.

– Привет, Ирэн! – сказала она.

«Кто дал ей право называть меня так, как Костик, я же не зову ее Маней», – возмутилась про себя Ирина, но почему-то промолчала.

– Разве Костя не сказал тебе, что мы уезжаем? – удивилась Майя.

– Куда? – тихо спросила Ирина.

– Вначале в Израиль, а потом в Канаду. Навсегда. У Костика ведь папа еврей. Конечно, по израильским законам, лучше бы мама, но уж кто есть. Папа дал нам шанс для бегства из совка.

– Нет… – опешила Ирина. – не верю…

– Короче, приходи завтра прощаться.

Так Ирина в первый и в последний раз побывала в скромном жилище Смородиных. В квартире, вопреки ее ожиданиям, не оказалось ничего пижонского. Обычный шкаф-стенка, ковер и диваны – все, как у всех. Ирина впервые подумала, что основным кормильцем большой семьи все эти годы была Майка, работавшая в серьезной конторе и вдобавок подрабатывавшая репетиторством. А инициатором отъезда, как оказалось, стал Костик, обиженный на весь мир после увольнения из редакции. Он надеялся начать на Западе новую жизнь и, конечно, мечтал о захватывающих приключениях. Взрослые сыновья Костика и Майки от их первых браков покидать Россию наотрез отказались, и в эмиграцию со Смородиными отправлялась только дочь-школьница Сонечка. Майка храбрилась и выдавала себя чуть ли не за декабристку.

– Я буду писать тебе, Ирэн, – пообещал Костик после третьей рюмки и тихо попросил: – и ты почаще пиши мне на Канадчину. Ладно?

– А как же Майка? – удивилась Ирина. – Она же будет у тебя цензором похлеще, чем Главлит в совке.

– Ну, Ирэн, нам же нечего скрывать, – сказал Костик с интонацией Караченцева-Бельмондо, и у Ирины сладко защемило сердце.

– Ты приедешь в Москву? – спросила она. стараясь не разреветься.

– Нет, – честно признался Смородин. – Зачем? Кто-то за это время помрет, кто-то постареет, словом, будут одни разочарования. Шпаликов недаром написал: «Никогда не возвращайся в прежние места». Лучше ты к нам приезжай. Конечно, не в Израиль – в Канаду. Настоящую жизнь увидишь, не то, что наш бомжатник. Майка к тебе нормально относится. Наверное, не считает достойной соперницей. Обещаю,

--">