Марина Светлая - Про Лису (Сборник)

— Случается и такое. Собственно, в жизни много странностей. Рад приветствовать вас, мадемуазель. Как дорога? Устали?

— Ах, что вы! Ничуть, — смутилась она. — Я не думала о дороге. Я думала о концерте: понравится ли вам.

— О, нашли, о чем беспокоиться, — отмахнулся Генерал. — Если желаете умыться с дороги или переодеться, мой дом в вашем распоряжении. Там для вас уже приготовили комнату. Можете использовать ее как гримерную. Аккомпаниатору, правда, придется потесниться — его согласился приютить мой адъютант.

— Ему не привыкать, — рассмеялась Лиса. И те, кто знали ее давно, услышали бы в смехе раздражение. Аккомпаниаторы были постоянной ее заботой. Этот сердил одним своим присутствием и сильнее всего прочего.

Спустя полчаса в концертном платье и с незамысловатой прической на голове она стояла на сцене, наскоро сколоченной из грубых досок недалеко от бараков. Пленным тоже разрешили послушать. Но ее это не волновало. Куда важнее было спеть для офицеров.

Она отыскала среди зрителей Генерала, улыбнулась только ему одному и, что-то шепнув своему музыканту, начала концерт. Мажорные песенки, редкие шутки, несколько танцев. Программа ее выступлений почти не менялась, было довольно того, что менялись шталаги.

Генерал, расположившийся у самой сцены, весь концерт наблюдал с ленивой улыбкой, какую он вполне мог себе позволить — восторженность здесь неуместна. Он был слишком серьезен, чтобы восхищаться певицей так, как другие. Аплодировал, когда полагалось. Казался сдержанным. Но вместе с тем холодноватые серые глаза его иногда вспыхивали — он словно бы прямо там, на сцене, раздевал красивую французскую певицу. Она походила на дорогую шлюху, без налета порочности, затасканности или вульгарности, но невероятно легкая, изысканная. Серебристое платье ладно облегало точеную фигурку, отблескивало на солнце. Генерал очень хорошо понимал разницу между шлюхой и этой женщиной. Эту женщину он хотел. И одновременно сам был — ее.

Песни, преимущественно французские, веселили. Когда запела что-то на немецком, даже Генерал не выдержал — расхохотался, как мальчишка. Задорный голосок певицы выводил с французским акцентом:

Wenn die Soldaten

durch die Stadt marschieren,

Öffnen die Mädchen

die Fenster und die Türen.^[2]

Сюрприз определенно удался. Едва ли только этот сюрприз оценили те, кто слушали концерт за колючей проволокой, со стороны бараков военнопленных.

Любой концерт певицы заканчивался знаменитой песенкой из знаменитой оперетки. Сегодняшний не стал исключением. Не считая того, что аккомпанировала она себе сама. Сил терпеть эту бестолочь, претендующую именоваться музыкантом, у нее больше не было.

Завершив номер громким длинным глиссандо, Лиса поднялась из-за рояля, несколько раз поклонилась и подошла к ступенькам, ведущим со сцены.

В ту же минуту ее окружили солдаты — сойти не дали. Подхватили под руки и снесли на землю. Шум стоял страшный. Протягивали открытки, календарики, блокноты — просили автографа. Генерал с суровым лицом бросился спасать певицу.

Даже командовать не пришлось. Едва он оказался возле нее и проговорил: «Это было великолепно» — шум смолк.

— Вы — мой спаситель, — шепнула она, глядя ему прямо в глаза.

От Лисы не укрылся его взгляд, преследующий ее весь концерт. Всегда находился такой взгляд. И она всегда следовала за этим взглядом. Ненароком коснувшись ладони Генерала, проговорила уже в полный голос:

— Благодарю вас! Рада, что смогла доставить вам удовольствие.

— Ради такого голоса и таких глаз любой на моем месте сделал бы все, что угодно. А вы подарили нам праздник. У солдат не так много поводов праздновать.

— Может быть, я могу еще что-то сделать для ваших храбрецов?

— У нас есть фотограф… — с улыбкой ответил Генерал. — Коллективное фото — это будет нетрудно.

Солдаты вокруг одобрительно зашумели. Судя по голосам, кто-то уже командовал вызывать фотографа.

— Совсем не трудно, — согласно кивнула Лиса и снова обратилась только к Генералу: — Можно не только коллективное, верно?

— Вам все можно, — засмеялся Генерал.

— Правда? — кокетливо хохотнула она и, придвинувшись ближе, сказала: — А не могла бы я сфотографироваться и с пленными? Кажется, кто-то слушал… — и она неопределенно махнула рукой куда-то в сторону.

— Могли бы. И поверьте, они слушали. Ваши соотечественники помнят вас.

--">