Надежда Михайловна - Верьте в чудеса

инете, дочка после занятий тоже была здесь, Лена иной раз что-то мастерила, Катька была за продавца. Лена помнила её горькие слёзы и старалась никогда не показывать дочке свое неважнецкое настроение.

Время, оно не то чтобы лечит, но притупляет, и боль уже не такая острая, и оглядываясь назад, начинаешь понимать, жить надо, для дочки, да и для себя тоже, в тридцать пять жизнь не заканчивается.

Катька закончила школу, уехала поступать в Питер, у её отца там были какие-то знакомства, и начала учиться на менеджера по рекламе. Учеба нравилась, вот уже третий год ребенок учился там, Лена ездила в Питер, жила у дочки с неделю (папашка оплачивал ей съемную однушку), бродила по необыкновенному городу, ездила в Петергоф, Пушкин, часами бродила по центру, восхищалась красотой Питера, все больше влюбляясь в него.

По вечерам, если приезжала осенью, делали с Катькой пунш, и сидели вечерами, укрыв ноги пледами, вели разговоры обо всем, не касались только одной темы — Ерохина, бывшего мужа Лены и отца Катьки. Лена с первых дней после тех идиотских событий сказала дочке:

— Кать, он твой отец, я не стану запрещать тебе видеться с ним, но только одно должно быть непременно — никогда, повторяю, никогда не говори про него при мне. Для меня этот человек просто перестал существовать.

Умница дочка никогда не заговаривала о нем. Лена знала — они общаются и довольно часто. Он тоже наезжал в Питер по своим делам и не упускал возможности сводить Катьку то в Мариинку, то в музеи, они облазили с ней весь Питер, забредали в кафешки, дурачились, но замечала дочка в глазах отца постоянную печаль. Резко повзрослев, пять с лишним лет назад она из капризного ребенка враз стала взрослой. Станешь тут, когда сильная, неунывающая, задорная мамочкин за две недели погасла и превратилась в нечто унылое.

Как радовалась Катька тем первым двум расписанным бутылкам, за которыми пошли всякие интересные поделки — мать ожила. Только вот никогда уже после этого не смеялась как раньше мамуля, и вина в этом была только отцова.

Видела дочка — мучаются до сих пор оба, но мудро рассудила — её вмешательство абсолютно ничего не даст, только наоборот, опять всколыхнется та обида у мамульки.

Отец после развода поначалу жил с какой-то молодой, но через несколько месяцев остался один и больше никого не приводил в свою берлогу. Уж Катька-то явно бы просекла присутствие постоянное в квартире чужой женщины. Катька по первости сразу же выдала ему, когда он было заикнулся:

— Вот твоя мать…

— Моя мама — она самая лучшая! Не смей про неё ваще разговор заводить! Развелись — развелись, меня спрашивали? Нет! Вот и живи как тебе надо, а про неё со мной никогда не говори, или я совсем к тебе приходить не буду!

— Кать, я не хотел про неё ничего плохого сказать.

— И не говори!!

Сейчас, в двадцать лет, она очень неохотно отвечала на его дежурный вопрос:

— Мать там как, замуж не собралась??

— Нормально, нет, говорит — все козлы.

Только однажды, в последний приезд Лены, вот в октябре, когда они сидели в полумраке под уютным торшером, дочка спросила:

— Мам, ты не подумай чего, просто мне надо знать, ты отца очень любила, ну, когда замуж выходила? Мамочкин, ты только не обижайся, — заторопилась она, — просто… мой друг, он меня замуж позвал. А я, честно, не знаю, любовь ли это с моей стороны, или просто интерес? Мам, ну у кого я ещё спросить про такое могу? Девчонки, они такие же как я, хочется взрослого послушать.

— Любила ли я? — спросила Лена. — Ох, Кать, больше жизни, он же как фейерверк был, враз меня закружил, обаял, девятнадцать мне, двадцать два ему — любовь, небо в алмазах. Ты через год родилась, он брался за любую работу, калымил, где мог, ремонтировали машины с Кручко, потом небольшую мастерскую смогли организовать, приходил весь чумазый, пропахший соляркой или бензином.

Денег поначалу не хватало, но жили весело, в выходные куда только не мотались… — Лена замолчала, вздохнула, — ты подросла, я работать пошла, понемногу стали крепче жить, машину купили, бэушную, но все же, у него руки золотые, она сколько лет бегала. С Воронковым вот подружился. Уже две мастерские появились, потом понемногу станцию техобслуживания заимели, дело пошло, ну, и дошло… — она помолчала опять, — до развода.

— Мам, скажи, только честно, а Воронков тоже с ним там был?

— Тебе зачем в эту грязь лезть??

— Мам, мне надо точно знать?

— Был, дочь, и все, давай --">