(schwarzerengel) - Кровь на снегу (СИ)

Попытаться. Я это чувствовала.

- Ты отрёкся от своего сана, - несмотря ни на что, я продолжала наступать, и уже сама встала почти вплотную к нему, изучая его лицо взглядом. - Ты больше не священник, но как же тот Бог, которому ты служил?

Решение стать священником в своё время стало для него и спасением, и искуплением - я уверена. Это держало его - вера в то, что деяния его были благими. И даже убийство жены. В особенности оно.

- Таким, как я, Бог не благоволит, - приглушённым, будто сорванным голосом ответил мне Соломон. Хоть я и стояла предельно близко, он не сдвигался ни на шаг.

- Таким, как ты… - вторила я полушёпотом, от накатывающего волнения сама не своя. - Но ведь это не означает, что ты теперь принадлежишь тому, что недавно так ненавидел?

Соломон опустил руку мне на плечо, тут же сжав его. Ладонь его оказалась сухой и горячей.

- Пока что ты - первый оборотень, проговоривший со мною так долго. Догадываешься, что я делал с прочими? - на миг на его лице промелькнула тень жёсткой усмешки - и тут же бесследно исчезла. Осталась злость.

- Конечно, - я еле слышно вздохнула. - Но что-то ведь держит тебя - не милость Господня, не новообретённая сила… Что? На всё должна быть причина - и у тебя она есть, чтобы жить, чтобы оставаться сильным…

Он вдруг посмотрел иным взглядом, посветлевшим и грустным - в сторону двери, к выходу на крыльцо, где он только что распрощался с Софией и Ледой. Я поняла.

- Твои девочки знают?..

- Нет, - Соломон поморщился от отвращения и отошёл от меня так же внезапно, как подошёл. Теперь он стоял ко мне спиной, глядя в окно - я могла видеть, что его плечи напряжены, будто сверху придавлены грузом невидимой тяжести. - Что я, по-твоему, должен сказать им? Что их родной отец стал чудовищем? Моих детей до сих пор мучают кошмары о звере, что погубил их мать. И этот зверь - я, - его голос дрогнул, переходя на шёпот. - Молчу о том, о чём в своё время молчала она, только мои тайны гораздо страшнее.

Я могла понять его… Как нелегко было поведать Сезару о том, кто я есть, но ведь тут всё куда сложнее. Невольные слёзы застили мне глаза и, подойдя к Соломону со спины, я опустила руки ему на плечи. Они были словно каменные.

- Так тебе причиняет боль то, что ты любишь больше всего?

Соломон повернулся ко мне лицом, грубо перехватив мои руки. Он вжал меня в стену возле окна и обжёг ледяным, гневным взглядом. Я могла испугаться, но знала - гнев очень похож на бессилие, и иногда между ними нет чёткой границы. Я могла постоять за себя, а пока лишь ждала, что он скажет.

- Какое тебе дело? - прошипел он, и я в ответ горько ему улыбнулась.

- Сама не знаю. Я знаю лишь то, что растеряна, как и ты. Я тоже не принадлежу ничему, кроме своей боли, и тоже готова бороться за то, что люблю - ты и сам это видел своими глазами. Помнишь, как я сказала, что мы не так уж различны? Уверена, что теперь и ты это чувствуешь. Ты чувствовал это и раньше. Помнишь наше сражение со стаей у Даггерхорна? Ты мог убить меня серебряным мечом, когда солнце взошло, но не стал, - я коснулась ладонью его щеки, и он не отпрянул и не отпихнул мою руку. - Случайность или судьба поспособствовала нашей встрече и тому, что мы оба оставили друг друга в живых, теперь не так уж и важно. Очевидно одно - тебе больно, а я не хочу оставлять тебя с этим. А ты… поступай как знаешь.

Я провела костяшками пальцев по его скуле - всё никак не могла насытиться этим теплом. Он отвёл моё запястье в сторону. Глядя в его потемневшие глаза, я ждала чего угодно, но не поцелуя - тем не менее, он поцеловал меня, да так жадно и страстно, что эта страсть застала меня врасплох. И всё-таки я ответила на поцелуй, притянув его ближе к себе - одна моя рука легла ему на пояс, другая - коснулась волос. Мои руки действовали бережно и осторожно, но он со мной не церемонился - сразу, не прерывая поцелуя, потянулся к завязкам на моём платье. Я усмехнулась. Вот, значит, как? Будь по-твоему. Я сама распустила шнуровку, освободив свою пышную грудь, и он, взяв меня за шею и тем самым вжимая в стену, осмотрел меня всё тем же внимательным, но мутным, как будто голодным взглядом. Теперь-то я видела, что нравлюсь ему, и внутренне ликовала - неплохая плата за то унижение в церкви. Как хорошо, когда нечего терять, не так ли, святой отец?.. Я старалась иронизировать мысленно, но

--">