Сергей Кузичкин - Андрей+Наташа

Сергей Кузичкин Андрей+Наташа

Любовь «по необходимости»

Воблой местные остряки называли Наташу — худую молодую женщину, если присмотреться, даже несколько стройную, а потому кажущуюся высокой. Наташа жила одиноко с пятилетней дочуркой Настенькой на первом этаже кирпичного двухэтажного дома, в квартире, доставшейся ей от заблудившегося по жизни мужа. Муж был свободным художником, легко сходился с женщинами и девушками, легко вступал с ними в брачные отношения и так же легко оставлял их вместе с нарожденными чадами, но не забывал аккуратно платить алименты. Наташа была одной из таких жен художника, не то второй, не то третьей, ничем особенным не отличалась от других избранниц живописца и даже, по ее собственному мнению, во многом проигрывала им и в уме, и в образовании, и в фигуре.

Но почему-то двухкомнатную квартиру в центре районного центра и недалеко от автостанции (что немаловажно) вконец заблудившийся и запутавшийся в женщинах рыцарь холста и кисти оставил именно ей.

Почему так произошло? Как случилось, что Наташа вначале вроде бы удачно вышла замуж, а потом через очень короткое время стала матерью-одиночкой?

Попробуем сразу же, чтобы не томить читателя, поведать ему об этом. А вначале сообщим, что Наташа стала задумываться над этими вопросами, когда Насте исполнилось года полтора. Находясь в отпуске по уходу за ребенком, она нередко, успокоив и укачав развитую не по возрасту дочку, сидя у экрана телевизора, ловила себя на том, что не следит за героями телепередач и фильмов, а размышляет и думает, что придет то время, когда нужно будет сказать ребенку об отце. Что же она скажет? Не про космонавтов же…

Осенними и зимними вечерами Наташа все чаще и чаще думала и о том, что ее судьба, как это нередко бывает в России, напоминает в чем-то судьбу ее матери.

Мать ее, Антонина Кузьминична, всю жизнь жила в небольшом селе под названием Казанцево. Наташа вспоминала теплые вечера холодных зим, когда они, дети, сидели у горячей стены, в небольшом закутке за жарко топившейся печкой, читали вслух сказки или учили уроки, а мама частенько, глядя на них, говорила: «Сироты вы мои казанские…»

В прямом смысле сиротами назвать их было нельзя. Единственный отец всех троих детей был жив и на первый взгляд даже здоров. Жил он отдельно от семьи, в небольшом домике у своей старенькой матери, на другой улице села. Бывало, проходил и мимо их дома, бывало, даже останавливался и заговаривал с матерью у калитки, но в дом никогда не заходил и детей, в отличие от бабушки, гостинцами не угощал. Наташе со временем стало известно, что отец ее был в молодые годы не последним парнем на селе. Работал кузнецом в совхозной мастерской. После службы в армии уехал в город, но вернулся. До того как жениться на Антонине Кузьминичне, привозил из города невесту, но та не смогла привыкнуть к сельской жизни и, погостив недолго, уехала из Казанцева навсегда.

Родители жили вроде бы неплохо (у отца даже был мотоцикл с коляской). Первой родилась Наташа, через полтора года — ее сестра Люба, еще через два года — долгожданный сынок Коля.

Но вот однажды нашла на папу блажь не блажь, вселилась в его сознание мечта не мечта… В общем, познакомился он как-то в райцентре с сезонными рабочими, приехавшими к ним в глубинку на заработки аж из-за Карпатских гор. Гуцулы рассказали ему, что трудятся по договору в химлесхозе: собирают смолу с хвойных деревьев, и эта таежная слеза — живица — приносит им за три месяца работы до тысячи и более рублей. Молодому тогда еще Наташиному родителю тысяча рублей казалась заоблачно-недосягаемой суммой, и возможность заработать ее за одно лето подвигнула сельского кузнеца оставить почетную на селе работу, отбиться от уговоров директора совхоза и, попрощавшись с женой и поцеловав детей, уехать в тайгу на сбор живицы с бригадой закарпатцев. Тысячу рублей отец действительно заработал и вторую, обещанную матери, корову для семьи купил, но вернулся из тайги уже другим человеком. Говорил матери, что наконец-то понял, что такое жизнь, что разгадал ее вечную загадку, познакомился со знающими, что почем, людьми и теперь будущим летом поедет сплавлять лес по реке от заготучастков до деревообрабатывающего комбината и заработает уже не тысячу, а две или даже две с половиной. Всю зиму он не жил, а маялся в ожидании весны.

А весной, в конце апреля, собрал небольшой чемоданчик и, сказав на этот --">