(takost) - Ошибка (СИ)

спрашивает, что делает здесь. Не говорит про мешки под глазами и искусанные до крови губы. Не смотрит удивленно. Просто обнимает и ведет на парковку, а после также просто усаживает на диван в крошечной белой квартирке с облупившейся краской на стенах.

У Малии сил нет, чтобы сопротивляться. (Вообще ничего нет).

Крис улыбается устало, наливает чай и садится напротив. Ждет, что сама все расскажет.

- Я беременна. От Стайлза. И мне придется убить вас, если скажете им, где я.

- Не скажу.

У него сердце бьется ровно: не лжет. И, кажется, не удивлен. Ничем абсолютно.

- Тебе надо поспать, Малия.

Крис протягивает плед и дарит улыбку, как маленькой девчонке. А затем уходит, и Малия слышит только, как хлопает входная дверь.

Она просыпается утром от звука шипящего масла и стука капель в окно. Но не помнит, как засыпала, хоть убейте.

- Что вы вчера подмешали в чай? - щетинится, как собака, застывая на пороге кухни.

- Ничего, - и опять говорит правду.

- Зачем помогаете мне?

- Потому что тебе нужна помощь.

Крис выкладывает яичницу на пластиковую тарелку и двигает к ней.

- Нет, не нужна, - она рычит, но все равно подходит ближе, хватая вилку.

- Ты не обязана доверять мне, Малия.

- Я и не доверяю.

Она смотрит исподлобья, и Крис убеждается в том, что она сама еще ребенок, и знает, что должен оградить и помочь, потому что не справится. И тогда он говорит:

- Если ты хочешь спасти друзей, постарайся для начала понять себя.

========== чувствует ==========

Его звонок перенаправлен в автоматическую систему голосовых сообщений.

“Привет, меня сейчас нет на месте.”

Звуковой сигнал.

“Это Стайлз. Каждый день я прихожу к твоему отцу, и мы вместе ждем. Прошел месяц. Что-то происходит, и я уверен, что только ты сможешь объяснить мне. Вернись, просто

возвращайся назад”.

//

Малия с Арджентом в пыльной квартирке живет тридцать три дня и все это время понимает себя. Она пытается понять, но ничего, правда, не выходит. Они вместе спят на диване и переходят на “ты”, и это единственное, что ясно, что вроде как не меняется и меняться не планирует.

Но теперь она чувствует, как он растет, как прогрызает себе путь волчьими зубами, которых быть не может. И видит распухший живот, растянувшийся, будто шар, и скрывает его за арджентовскими футболками. Не такой большой, как говорят, но круглый и нелепый, ужасно нелепый.

Крис называет его нескладным “ребенок”, и Малия скалится по-волчьи, чтобы он заткнулся. Между ними пропасть в тридцать лет, но он не строит из себя папочку, а она не вешается на шею, поэтому как-то живут, и обоих это устраивает.

Его люди передают, что видели Волчицу на границе с Мексикой, и в запасе остается времени больше, чем изначально, чем в принципе требовалось, поэтому стремление убить в подкорке заседает маниакальным и нездоровым почти. Крис ее не осуждает, но у него взгляд всякий раз, когда об этом, устало-досадливый.

Ее по-прежнему и без изменений тошнит, и Арджент утрами/днями/ночами подставляет ведро, как должное, - это вроде немого соглашения. А еще она впервые улыбается. И говорит обычное, но для них важное:

- Спасибо.

И он улыбается в ответ.

Малия не знает, когда он становится не главной, но нужной теперь уже частью; когда берет шпатель из простых слов и выравнивает края-стены; когда открывает в груди дверь и заходит без стука. Крис помогает, да.

Но пустота ночами стены монолитные дробит все равно. Ему не заполнить, потому что Стайлз внутри. И тот, кого он после себя оставил. Малия боится, что к нему привыкнет, что он забьется гребанной необходимостью, кислородом, без которого умирают.

У нее дыра вместо сердца в форме Стайлза и их ребенка. Которого не должно было быть.

Она убегает ночью. Без сапог, куртки и Криса. Врывается в тьму, под дождь и бежит, бежит вперед, а, может, назад, но не останавливается, не оглядывается, сбивая ступни, разрезая трещинами на асфальте. Убегает и совершает очевидную в фатальности ошибку: сталкивается с Волчицей. Нос к носу, и ретироваться, конечно, не успевает. Там, в

--">