Георгий Оскарович Марчик - Наваждение

зубы и чувствовал как чернота разливается по моему лицу, как оно все больше каменеет.

Теперь я не могу понять — почему тогда я сдержался, не сказал ей, что все знаю, не заорал, не оскорбил, не ушел, хлопнув дверью. Не знаю. Мне казалось, что есть какой-то смысл в том, что я молчу. Она была уверена, что я ничего не знаю, ни о чем не догадываюсь и вела себя как принцесса с подданным, жалко выпрашивающим ее подачку. Я еще выжидал чего-то, а пока играл….

Но, увы, это еще не было концом. Я еще не знал этого. Это было только началом, преддверием конца. Конец скоро последует. А пока вернемся к истокам этой истории.

Я лежал лицом кверху, подложив кулаки под голову, а Лера ходила по комнате. Плавные, неторопливые движения, горделивая осанка, чуть намеченная в уголках губ улыбка. Она играла заботливую, честную жену, гордую своей верностью. И все равно в ее наигранно-ласковом голосе, ртутно поблескивающем взгляде, этой змеящейся в губах улыбке просвечивали скрытое торжество, превосходство и насмешка: «Он лучше, сильнее, красивее, а ты пигмей, ничтожество. Я только терплю тебя, а его люблю. Ты опутал меня, купил, привязал деньгами, сделал своей рабыней, я завишу от тебя. Меня ты покупаешь, мнешь руками как вещь и стережешь как пес, чтобы самому, жадно сопя, обгладывать, словно лакомую кость. А ему я отдаюсь сама и только с ним, с ним я свободна, с ним, только с ним я чувствую себя счастливой».

Однажды в командировке я разговорился с молодым, лет тридцати, шофером автобуса. Он был худенький, русый, белозубый, с приятной улыбкой на интеллигентном лице. Оказалось, год назад он развелся и переехал в этот город. «Почему развелся?» — скорее машинально, чем из настоящего интереса спросил я. «Да так, не ладил с ее родителями». Я сразу все понял. «Ты очень любил ее?» — спросил я. Он неохотно ответил: «Да….» «Она изменяла?» — напрямик спросил я. Он был слишком хорош, чтобы не изменить ему. Шофер в одну секунду не просто побледнел, а побелел. Очевидно, ему стоило труда сдержаться. Он лишь неопределенно пожал плечами.

Я не стал продолжать разговор. Рана была глубокой и еще кровоточила. Я умею вскрывать людей как консервные банки, но что он мог еще рассказать о себе — о своих муках, о горьких, сухих слезах, которые проложили глубокие борозды в его сердце. Он нашел в себе силы обуздать свою страсть и уйти. Смогу ли я? Умом понимаешь, что надо, а сердце не хочет подчиняться. Оно живет по своим, неведомым разуму законам. Прав был поэт — если женщина не любит, ты с нею лишь — натерпишься стыда. Надо уйти, понимаешь это, а хоть плачь — не можешь — не хватает воли сделать последний шаг. Все парализовано страхом потерять ее….

— О, я совсем забыла, — весело сказала Лера, — у меня есть пригласительный на два лица в Дом кино. Новый французский фильм. Пойдем?

Я кивнул. Все лучше, чем сидеть дома. Можно на некоторое время забыться, спрятаться от самого себя. Мы быстро собрались, взяли такси и спустя короткое время были на месте. У Дома кино, как обычно, стояла толпа страждущих: «Нет лишнего билетика?» Лера гордой походкой с гримаской превосходства, нарядная, молодая, красивая, благоухающая дорогими духами, проследовала внутрь. Я как побитая собака покорно шел рядом. Сейчас на моем лице не было обычного самодовольного выражения превосходства, хозяина этой красоты.

Фильм я не воспринимал. На экране двигались словно тени, говорили, что-то делали какие-то мужчины и женщины, но я был слишком далек от всего этого.

Мы возвращались пешком, Лере захотелось прогуляться. Она была в восторге от фильма, от чужой светской жизни, прекрасных туалетов женщин, красивых мужчин, роскошных лимузинов, дорогих ресторанов….

Я вяло поддакивал. У меня было чувство, будто я, спотыкаясь и ничего не соображая, бреду с собственных похорон. На душе было пусто и омертвело, как на кладбище. Я был банкротом, Узнавшим, что все его состояние вылетело в трубу.

Все последующие дни подтвердили: да, Мила права. Надо было быть только чуточку внимательней. Верно говорят — последним об измене узнает муж. Но я был слишком ослеплен собственным счастьем. Даже перед демонстрацией фильма в Доме кино она ухитрилась оставить меня на десяток минут под предлогом, что ей надо срочно позвонить подруге. Подруге….

Раньше я обычно не обращал на это внимания. Сколько существует таких мелких уловок для простаков вроде меня.

Кто же оказался моим счастливым соперником. Смешно сказать. Двадцатидвухлетний, модненько --">