Юлия Смирнова - Казнь длиной в четыре тысячи лет (СИ)

Казнь длиной в четыре тысячи лет

Глава 1. Филипп. Навязчивые кошмары

Я часто езжу в отпуск в Египет. Банально? Да. Но не для меня.

В последний раз на блошином рынке неподалёку от того места, где стоял почти четыре тысячи лет назад мой дом, я купил статуэтку Анубиса. Высотой сантиметров двадцать, чёрная, новодел — но новодел добротный, приятная тяжесть и прохлада камня ласкают руку. Не то чтобы я в Анубиса верил — но что поделать с проклятой ностальгией. Я решил, что Анубис принесёт мне удачу. Раз знаменитая фиванская триада не помогла. Хотя сейчас точно нельзя сказать, что помогло, а что нет. Спустя четыре тысячи лет я стал скептиком; теперь я считаю, что всё решает сам человек, и магические способности без всяких зельев и заклинаний могут открыться в каждом — только вот никому я не пожелал бы попадать в обстоятельства, которые могли бы сделать возможным подобное преображение.

Мне стоило раньше поинтересоваться устройством мира — но я был слишком поглощён собой. За те почти полвека, что я прожил на свете в этом теле, мне вспомнилось моё прошлое в самых уродливых его эпизодах; и я искренне желаю перестать вспоминать. С какого-то момента в детстве я, проснувшись от кошмаров, начал прибегать в спальню родителей почти каждую ночь; встревоженные, они, увидев, что это мешает мне учиться, отвели меня к врачу, который применил даже сеанс гипноза, чтобы выяснить природу моих сновидений. Доктора не обнаружили у меня никакой патологии; не выявили даже особенно богатого воображения и склонности к неуёмному фантазёрству, тестируя меня разнообразными специально разработанными способами. Зато они диагностировали у меня тяжёлое нервное расстройство неясной этиологии.

Я взахлёб рассказывал взрослым и детям о чудовищных люцифагах, которые собирают о людях информацию через их сновидения с неизвестной целью; о страшной опасности, которая всем нам угрожает; я рыдал и твердил, что и сам был когда-то люцифагом и знаю, что у них есть город совсем рядом, где они живут и куда затаскивают людей, делая их реальную жизнь невозможной и сводя с ума. Я предупреждал всех направо и налево, чтобы спали осторожно, береглись люцифагов; умолял спасаться любыми способами — чем шокировал маму. Она стыдилась меня — я это видел, и мне было мучительно осознавать, что мама тоже погибнет вследствие своего недоверия мне. Я умолял прислушаться и отца, и врачей, к которым меня стали водить; мои родители были в отчаянии. Их единственный сын, их надежда стал одержим, как они думали, — опасно одержим какой-то странной навязчивой идеей. И родители, и доктора считали, что я насмотрелся фантастики и фэнтези, чересчур увлекаясь фильмами вроде «Звёздных войн», — а отчуждение от сверстников, которые уже начали посмеиваться надо мной, способствовало превращению моего поначалу невинного увлечения в острое и болезненное, как своего рода бегство от реальности, искусственно созданный «альтернативный мир».

Вскоре надо мной смеялся уже весь наш класс — там я ни с кем не подружился; бабушка срывалась и ругалась: «Перестань сочинять, паршивец, перестань трепать нервы родителям, пока не схлопотал как следует!». Да уж, ругаться моя бабушка была мастерица; такою же стала и её дочь, моя бедная, неуравновешенная мама, сама выросшая в ругани и иных методов воспитания не знавшая. Отец мой перед ними робел и предпочитал занимать позицию молчаливого сочувствия мне.

Телевизор мне смотреть запретили вовсе — но я всё пугал родителей настойчивыми рассказами о прекрасной Снэфре и её выколотых глазах, о теле, скормленном крокодилам; о городе Уасет и его чудесах. Выяснив, что Уасет — египетское название Фив, все книги о Древнем Египте из домашней библиотеки родители тотчас изъяли, — а ведь я их и не читал; прочёл их намного позже, когда подрос и научился скрывать свои сновидения, держать в себе навязчивые кошмары, ни с кем ими не делясь.

Со временем я начал успокаиваться; взял себя в руки и закончил начальную школу вполне прилично; внутри же я продолжал рассуждать на тему того, кто такой я на самом деле и что означают мои сны. Меня перевели в другую школу, где я был благоразумнее и ни с кем ничем уже не делился — как и с родителями; но кошмары продолжали преследовать меня, и я ещё много лет старался понять природу этих страшных посланий моего подсознания. И сумел разобраться.

Перестав закрываться от --">