Натали Р Брак по-тиквийски. 3. Ни минуты покоя

Откуда у вас ребенок?

Доктор Нихес был счастлив. Ему представился шанс отдать долг госпоже Ильтен, на что он уже и не надеялся, однажды опозорившись. Супруг ее, правда, удивился. Зачем отвлекать редкого специалиста? Логичнее обратиться к тому же терапевту, который занимался беременностью Терезы в прошлый раз.

— Хотя бы затем, что доктор Нихес обойдется нам бесплатно, — отрезала Тереза.

Тот терапевт ей не понравился. Врач как врач, не в этом дело. Ее бесило его отношение к женщине как к собственности мужа. Этакий ветеринар, интересующийся лишь мнением хозяина, а питомец может лаять, сколько хочет. Честно говоря, в тот период ее бесило почти все, но этот недостаток она считала непростительным.

Аргумент убедил Ильтена. Нихес так Нихес. Пусть доктор радуется, пока может. Возможно, к концу беременности Терезы он захочет если не повеситься, то взять отпуск, но это уж его проблема.

В своей области Нихес и впрямь проявил компетентность. Проведя все анализы и убедившись, что госпожа Ильтен по-прежнему здорова на зависть всем окружающим, высказался в том ключе, что умеренные физические нагрузки не только не вредны, но даже показаны. То есть тягать мешки с углем и сражаться на передовой не стоит, но комплекс гимнастики на свежем воздухе — то, что надо. В каком это смысле «где взять в городе свежий воздух»? А дача на что? Ну разумеется, можно поехать на дачу. Он бы сказал «нужно», но не хотел усугублять культурный шок господина Ильтена. Тот и без этого пребывал в изумлении, узнав от доктора, что вовсе не обязательно воздерживаться от секса всю беременность.

— Предрассудки! — безапелляционно заявил доктор Нихес, поправив очки. — Хотя порой предрассудки бывают полезны, — признал он. — Иногда женщины в этот период сами мечтают, чтобы мужчины оставили их в покое.

Тереза мысленно кивнула, вспомнив Лику. Та, небось, до смерти счастлива, что Хэнк верит в эту чушь.

— А иногда, — Нихес поднял указательный палец, — имеются реальные противопоказания. Если организм ослаблен из-за болезней или травм, либо женщина сама по себе нездорова, либо генетический статус ребенка плохо совместим с материнским и есть риск отторжения… Однако все это — совсем не ваш случай. Наслаждайтесь.

После своего жизнеутверждающего пожелания доктор украдкой вздохнул. Грустно, когда не можешь последовать собственному совету. Но его вздоха никто не заметил. Тереза радовалась и собиралась беззастенчиво наслаждаться согласно врачебным рекомендациям — а то ишь, удумали. Ильтен после употребленного алкоголя и свалившихся откровений пребывал в состоянии интерференции между «навеселе» и «обалдеть». А Маэдо просто смаковал коньяк.

На дачу выехали с самым началом сезона. Прибыли первыми — еще не явились ни Хэнки, ни господин Генин, ни хмырь из домика номер 7. Только старик Калле да Алисанта были на месте. Ниаеннка, услыхав машину, пришла с глинтвейном и сперва удивилась, что Тереза отказывается, а потом, узнав, в чем дело, обрадовалась.

— То-то и оно, — заулыбалась она. — У нас есть поверье, что умершее дитя другим дорогу открывает. Честно говоря, этому столько же подтверждений, сколько и опровержений, но мнение живучее.

Весь глинтвейн достался довольному Ильтену. Себе и Алисанте Тереза налила чай.

— Как там дед Калле? — поинтересовалась она.

Ильтен глянул укоризненно: мол, «господин Калле», — но смолчал.

Алисанта вздохнула.

— Слабеет старый. По ночам не спится, а утром встать не может. И не видит почти ничего. Сядет напротив меня, голову рукой подопрет, смотрит и заливает мне, какая ж я красавица и как хорошо сегодня выгляжу… Приятно, но врет.

— Почему ты так думаешь? Может, это он искренне. Морщины — ерунда. Зато у тебя глаза красивые.

— Не видит он моих глаз-то. — Алисанта покачала головой. — Не различает, что за платье на мне, зеленое или серое. Ложку с третьей попытки находит. Так что врет мой Агиро. Того гляди, помирать соберется… Жалко, он такой милый, и привыкла я к нему, а тут снова отвыкать…

Она махнула рукой и опрокинула остаток чая, словно рюмку.

— Я многих пережила, Тереза. Поначалу плакала. Теперь уж не плачу: такая она, жизнь, что никто не вечен, и старикам свойственно умирать. А все равно жалко, и в пятый раз, и в десятый. Только прикипишь, и вот его уже нет. Берегу своего Агиро, как могу, но и он --">